Освоение ребенком общественного транспорта

Поездки со взрослыми

Понятие «транспорт» охватывает различные движущиеся средства, при помощи которых могут перемещаться в пространстве люди и грузы.

Разнообразные литературные тексты, сказки, телевидение, собственный жизненный опыт довольно рано открывают ребенку идею путешествий (близких, дальних и даже в другие миры) и то, как важно обладать эффективным средством передвижения для покорения пространства.

Сказочные герои летают на ковре-самолете, перескакивают через горы и долы на Сивке-Бурке, волшебном коне. Нильский из книжки С. Лагерный путешествует на диком гусе. Ну а городской ребенок довольно рано на собственном опыте знакомится с автобусами, троллейбусами, трамваями, метро, автомашинами, поездами и даже самолетами.

Изображение средств передвижения — одна из любимых тем детских рисунков, особенно мальчишеских. Не случайно, конечно. Как мы отметили в предыдущей главе, мальчики более целеустремленно и активно исследуют пространство, захватывая гораздо большие территории, чем девочки. И поэтому рисующий ребенок обычно хочет отразить внешний облик и устройство машины, самолета, поезда, показать его скоростные возможности. Часто в детских рисунках все эти двигательные аппараты бывают без водителей или пилотов. Не оттого, что они не нужны, а потому, что маленький рисовальщик отождествляет машину и управляющего ею человека, сливая их в одно целое. Для ребенка машина становится чем-то вроде новой телесной формы существования человека, дающей ему скорость, силу, крепость, целеустремленность.

Но равно в детских изображениях различных средств передвижения часто присутствует идея подчинения герою-ездоку того, на чем или на ком он едет. Здесь появляется новый поворот темы: установление отношений между двумя соучастниками движения, каждый из которых обладает собственной сущностью, — «Всадник скачет на Коне», «Лиса учится ездить на Петухе», «Медведь едет на Машине». Это темы рисунков, где для авторов важно показать, как удержаться и как управлять тем, на чем едешь. Лошадь, Петух, Машина на рисунках крупнее, мощнее ездоков, они имеют свой норов и должны быть обузданы. Поэтому тщательно прорисованы седла, стремена, поводья, шпоры у всадников, рули у машин.

В повседневной жизни ребенок накапливает опыт овладения и управления реальными средствами передвижения в двух формах — пассивной и активной.

В пассивной форме это очень важные для многих детей наблюдения за водителями транспорта — от собственного отца или матери за рулем автомашины (если она есть) до многочисленных водителей трамваев, автобусов, троллейбусов, за спинами которых так любят стоять дети, особенно мальчишки, зачарованно следя за разворачивающейся впереди дорогой и всеми действиями водителя, разглядывая непонятные рычаги, кнопки, огоньки, вспыхивающие на пульте в кабине.

В активной форме это прежде всего самостоятельный опыт овладения ездой на велосипеде, причем не на маленьком детском (трехколесном или с балансиром), а на настоящем большом двухколесном велосипеде с тормозами. Обычно дети учатся ездить на нем в старшем дошкольном — младшем школьном возрасте. Такой велосипед является для детей самым универсальным индивидуальным средством покорения пространства, предоставленным в их распоряжение. Но это обычно бывает за городом: на даче, в деревне. А в ежедневной городской жизни главным средством передвижения является общественный транспорт.

Через несколько лет после начала самостоятельных поездок он станет для ребенка орудием познания городской среды, которым он сможет пользоваться по своему усмотрению и для своих целей. Но до этого ребенку предстоит довольно долгий и трудный период освоения городского транспорта как такового, понимание его возможностей, а также ограничений и опасностей.

Возможности его определяются тем, что общественный транспорт в городе потенциально может доставить пассажира в любое место. Надо только знать, «что туда идет». Ограничения известны: общественный транспорт дает меньше свободы передвижения, чем такси или автомобиль, поскольку его маршруты неизменны, остановки жестко фиксированы и ходит он по расписанию, которое к тому же у нас не всегда соблюдается. Ну а опасности общественного транспорта связаны не только с тем, что можно получить травму или попасть в аварию, а еще более с тем, что это транспорт общедоступный. Среди добропорядочных граждан там могут оказаться хулиганы, террористы, пьяницы, безумцы, странные и несовместимые с другими люди, провоцирующие острые ситуации.

Общественный транспорт по самой своей природе имеет двойную сущность: с одной стороны, это средство передвижения в пространстве, с другой стороны, это общественное место. Как средство передвижения он родственен для ребенка автомобилю и велосипеду. А как общественное место — замкнутое пространство, где оказались вместе случайные люди, едущие по своим делам, — транспорт попадает в ту же категорию, что и магазин, парикмахерская, баня и другие социальные места, куда люди приходят со своими целями и должны владеть определенными навыками социального поведения.

Детский опыт поездок в общественном транспорте разделяется на две психологически разнящиеся фазы: более раннюю, когда дети ездят только со взрослыми, и более позднюю, когда ребенок пользуется транспортом самостоятельно. Каждая из этих фаз ставит перед детьми разные психологические задачи, которые будут описаны чуть позже. Хотя сами дети эти задачи обычно не осознают, желательно, чтобы родители имели о них представление.

Первая фаза, о которой пойдет речь в этой главе, приходится в основном на дошкольный возраст и особенно остро, глубоко, разнообразно переживается младшим ребенком (между двумя и пятью годами). Психологический опыт, получаемый им в это время, мозаичен. Он складывается из множества ощущений, наблюдений, переживаний, комбинирующихся каждый раз по-разному, как в калейдоскопе.

Это могут быть ощущения от прикосновения руки к никелированным поручням, теплого пальца — к замерзшему стеклу трамвая, на котором зимой можно протаивать круглые дырочки и смотреть на улицу, а осенью рисовать пальцем на запотевшем стекле.

Это может быть переживание высоких ступенек при входе, качающегося пола под ногами, толчков вагона, где надо обязательно за что-нибудь держаться, чтобы не упасть, щели между подножкой и платформой, куда страшно провалиться, и т. п.

Это множество интересных вещей, которые можно увидеть из окна. Это дяденька-водитель, стоя за спиной которого так легко представить себя на его месте и прожить вместе с ним все перипетии управления трамваем, автобусом или троллейбусом.

Это компостер, рядом с которым можно сесть и оказаться значимым для всех лицом. Другие пассажиры постоянно обращаются к нему с просьбами пробить талоны, и он чувствует себя влиятельным, чем-то похожим на кондуктора человеком, от которого зависит ситуация, — редкое чувство для ребенка и сладостное переживание, возвышающее его в собственных глазах.

Что касается пространственных впечатлений маленького пассажира, то они обычно тоже представляют собой отдельные картинки, не складывающиеся в целостный образ или тем более карту местности, до формирования которой еще очень и очень далеко. Контроль маршрута, осознание того, где и когда надо выходить, поначалу полностью находится в компетенции взрослого. Детские же пространственные переживания, с точки зрения взрослого, бывают чрезвычайно странны: то, что находится вдали, иногда кажется младшему ребенку не большими предметами, видимыми издалека и потому кажущимися меньше, а реально маленькими, игрушечными. (Этот факт, хорошо описанный в психологической литературе, связан с неинформированностью у детей так называемой константности восприятия величины — постоянства (в определенных пределах) восприятия размера предмета независимо от расстояния до него).

В моих записях есть интересный рассказ девочки о другой пространственной проблеме: когда ей было четыре года, каждый раз во время поездки в трамвае она стояла у кабины водителя, смотрела вперед и мучительно пыталась ответить на вопрос: почему не сталкиваются трамваи, идущие по рельсам навстречу друг другу? До нее не доходила идея параллельности двух трамвайных путей.

Когда ребенок младшего возраста едет вместе со взрослым в общественном транспорте, он воспринимается другими людьми как маленький пассажир, т.е. выступает на сцене социальной жизни в новой для себя роли, не похожей в некоторых отношениях на хорошо освоенную им роль ребенка в семье. Учиться быть пассажиром — это значит столкнуться с новыми психологическими задачами, которые надо самостоятельно (несмотря на опеку и защиту сопровождающего взрослого) решать на ходу. Поэтому ситуации, возникающие во время поездок в общественном транспорте, часто становятся лакмусовой бумажкой, проявляющей личностные проблемы ребенка. Но равно эти ситуации дают ребенку ценнейший опыт, идущий на строительство его личности.

Целый класс таких ситуаций связан с новым для ребенка открытием того, что в общественном месте каждый человек является объектом социального восприятия других людей. А именно, может оказаться, что окружающие за человеком наблюдают, явно или неявно его оценивают, ожидают от него вполне определенного поведения, иногда пытаются на него воздействовать.

Ребенок обнаруживает, что он должен иметь определенное и осознаваемое им самим «социальное лицо», обращенное к другим людям. (Некий аналог «социального Я» уже упомянутого нами У. Джеймса) Для ребенка оно выражается в простых и четких ответах на вопрос: «Кто Я?», которые удовлетворят окружающих. Такой вопрос вообще не стоит в семье, и первое столкновение с ним в присутствии чужих людей иногда вызывает у маленького ребенка шок.

Именно в транспорте (по сравнению с другими общественными местами), где люди находятся близко друг от друга, едут вместе достаточно долго и бывают склонны пообщаться с малышом, ребенок часто становится объектом внимания чужих людей, пытающихся вызвать его на разговор.

Если проанализировать все разнообразие вопросов, которые взрослые пассажиры обращают к пассажиру-ребенку, то на первые места по частоте выходят три главных: «Ты мальчик или девочка?», «Сколько тебе лет?», «Как тебя зовут?» Для взрослых людей пол, возраст и имя оказываются основными параметрами, которые должны входить в самоопределение ребенка. Недаром некоторые матери, выводя детей в людской мир, заранее учат их правильным ответам на такие вопросы, заставляя затверживать наизусть. Если же маленький ребенок застигнут этими вопросами врасплох и отвечает с ходу, то нередко обнаруживается, что они попадают, как говорят психологи, в «зону личностных проблем», т.е. туда, где у самого ребенка нет ясного ответа, а есть путаница или сомнения. Тогда возникает напряжение, смущение, страх. Например, ребенок не помнит или сомневается в собственном имени, потому что в семье к нему обращаются только с домашними прозвищами: Зайчик, Рыбка, Хрюша.

«Ты мальчик или девочка?» Этот вопрос понятен и важен даже для совсем маленького ребенка. Он довольно рано начинает различать, что все люди делятся на «дяденек» и «тетенек», а дети бывают или мальчиками, или девочками. Обычно к трем годам ребенок должен знать свой пол. Отнесение себя к определенному полу — одна из первичных и важнейших характеристик, на которых держится самоопределение ребенка. Это одновременно и основа ощущения внутренней тождественности самому себе — базовая константа личного бытия, и своего рода «визитная карточка», обращенная к другим людям.

Поэтому для ребенка исключительно важно, чтобы его пол правильно опознавали посторонние.

Когда взрослые люди принимают мальчика за девочку и наоборот, уже для младшего дошкольника это одно из самых неприятных и оскорбительных переживаний, вызывающих с его стороны реакцию протеста и возмущения. Признаками пола малыши считают отдельные детали внешнего облика, прическу, одежду и другие атрибуты. Поэтому дети, имеющие горький опыт путаницы с опознанием другими их половой принадлежности, при выходе на люди часто пытаются демонстративно подчеркнуть свой пол деталями одежды или специально взятыми игрушками: девочки — куклами, мальчики — оружием. Некоторые дети даже начинают формулу знакомства с чужими людьми словами: «Я мальчик, меня зовут так-то, у меня есть пистолет!»

Многие дети, вспоминая свой ранний опыт поездок в транспорте, довольно часто с содроганием упоминают о взрослых пассажирах, которые приставали к ним с разговорами такого типа: «Ты Кира? Ну, разве бывает мальчик Кира? Это только девочек так зовут!» Или: «Если ты девочка, почему у тебя такие короткие волосы и ты не в юбочке?» Для взрослых это игра. Им кажется забавным раздразнить ребенка, указывая на несоответствие его внешности или его имени полу. Для ребенка это стрессовая ситуация — он потрясен неопровержимой для него логикой взрослого, пытается спорить, ища доказательства своей половой принадлежности.

Итак, хочет человек или нет, но общественный транспорт — это всегда не только средство передвижения, но и поле человеческих взаимоотношений. Эту истину юный пассажир на собственном опыте познает очень рано. Воспользовавшись общественным транспортом — неважно, со взрослым или один, — ребенок одновременно пускается в путь, как в пространстве окружающего мира, так и в социальном пространстве мира людского, говоря по-старинному, пускается по волнам моря житейского.

Здесь будет уместно кратко охарактеризовать психологические особенности взаимоотношений людей в общественном транспорте и описать некоторые социальные умения, которым учится ребенок, когда ездит вместе с сопровождающими его взрослыми.

Изнутри любой транспорт представляет собой замкнутое пространство, где находится сообщество незнакомых людей, которое постоянно меняется. Случай свел их вместе и заставил вступить друг с другом в определенные отношения в роли пассажиров. Их общение анонимно и вынужденно, но оно бывает довольно интенсивным и разнообразным: пассажиры соприкасаются друг с другом, смотрят на своих соседей, слышат чужие разговоры, обращаются друг к другу с просьбами или чтобы поболтать.

Хотя личность каждого пассажира таит в себе никому не известный внутренний мир, одновременно пассажир находится у всех на виду, на слуху, на вынужденно близкой дистанции и гораздо доступнее тесному прикосновению, чем где бы то ни было в другом общественном месте. Можно даже сказать, что в сообществе пассажиров каждый человек прежде всего представлен как телесное существо, имеющее определенные габариты и нуждающееся в месте. В столь часто переполненном российском транспорте пассажир, сжимаемый со всех сторон телами других людей, и сам очень четко ощущает наличие своего «телесного Я». Также он вступает в различные виды вынужденного телесного общения с разнообразными незнакомыми людьми: оказывается плотно прижатым к ним, когда на остановке вдавливаются в переполненный автобус новые пассажиры; сам протискивается между чужими телами, пробираясь к выходу; трогает соседей за плечо, пытаясь обратить их внимание на то, что хочет попросить их прокомпостировать талон, и т. п.

Итак, тело активно включено в контакт пассажиров друг с другом. Поэтому в социальной характеристике взрослого пассажира (а не только ребенка) всегда остаются значимыми два основных признака его телесной сущности — пол и возраст.

Пол и возраст партнера, отчасти его физическое состояние сильно влияют на социальные оценки и поступки пассажира, когда он принимает решение: уступить или не уступать свое место другому, рядом с кем встать или сесть, от кого надо обязательно немного отодвинуться, не оказаться прижатым лицом к лицу даже в сильной давке и т. п.

Там, где есть тело, сразу возникает проблема места, которое тело занимает. В замкнутом пространстве общественного транспорта это одна из насущных задач пассажира — найти себе место, где можно удобно встать или сесть. Надо сказать, что поиск места для себя — важный элемент пространственного поведения человека в самых разных ситуациях и в любом возрасте. Эта проблема возникает и в детском саду, и в школе, и в гостях, и в кафе — везде, куда бы мы ни пришли.

Несмотря на кажущуюся простоту, умение правильно найти себе место вырабатывается у человека постепенно. Для успешного решения этой задачи нужно хорошее пространственное и психологическое чутье по отношению к «силовому полю» ситуации, на которое влияют размеры помещения, а также присутствие людей и предметов. Тут важна способность разом охватить вниманием предполагаемое пространство событий, умение отметить все важные для будущего выбора места моменты. В конкретных ситуациях имеет значение и скорость принятия решения, и даже прикидка будущей траектории движения к намеченной цели. Всему этому взрослые исподволь, сами того не замечая, учат маленьких детей при выборе места в транспорте. Такое обучение происходит прежде всего через невербальное (бессловесное) поведение взрослого — через язык взглядов, мимики, телодвижений. Обычно малыши «считывают» такой телесный язык родителей очень четко, внимательно следя за движениями взрослого и повторяя их. Таким образом, взрослый напрямую, без слов, передает ребенку способы своего пространственного мышления. Однако для развития осознанного поведения ребенка психологически важно, чтобы взрослый не просто сделал, а еще и сказал об этом словами. Например: «Станем здесь сбоку, чтобы быть не на проходе и не мешать другим выходить». Такой словесный комментарий переводит для ребенка решение проблемы с интуитивно-двигательного уровня на уровень сознательного контроля и понимания того, что выбор места — это осознанное действие человека. Эту тему взрослый в соответствии со своими педагогическими целями может развить и сделать полезной и интересной для ребенка любого возраста.

Детей постарше можно научить осознавать социальную структуру пространства. Например: «Догадайся, почему в автобусе места для инвалидов находятся около передней двери, а не у задней». Для ответа ребенок должен будет вспомнить, что в переднюю дверь автобуса (в других странах — по-другому) обычно входят старики, инвалиды, женщины с детьми — более слабые и медлительные, чем здоровые взрослые люди, которые входят в среднюю и заднюю двери. Передняя дверь ближе к водителю, который должен быть внимательным к слабым, Если что-нибудь случится, он услышит их крик быстрее, чем издали.

Так разговор о людях в транспорте откроет ребенку тайну того, как их взаимоотношения символически закрепляются в организации социального пространства автобуса.

А младшим подросткам будет интересно подумать над тем, как выбрать себе в транспорте место, откуда всех можно наблюдать, а самому быть незаметным. Или как можно видеть глазами ситуацию вокруг себя, стоя ко всем спиной? Для подростка близка и привлекательна идея сознательного выбора человеком своей позиции в социальной ситуации и наличия разных точек зрения на нее, возможности хитрой игры с ними — например, использования отражения в зеркальном окне и т. д.

В целом можно сказать, что вопрос о том, где встать или сесть в общественном месте, человек учится решать в самых разных ситуациях. Но верно и то, что именно опыт поиска своего места в транспорте оказывается наиболее ранним, частым и наглядным примером того, как это делается.

Дети часто боятся быть раздавленными в переполненном транспорте. Маленького стараются оберегать и родители, и другие пассажиры: его держат на руках, ему обычно уступают место, иногда те, кто сидит, берут его к себе на колени. Ребенок постарше вынужден в основном заботиться о себе сам, когда стоит вместе с родителями, но рядом с другими или пробирается за родителями к выходу. Он встречает на своем пути препятствия в виде больших и плотных людских тел, чьих-то выпирающих задов, множества ног, стоящих, как колонны, и пытается протиснуться в узкую щель между ними, как путник среди нагромождения каменных глыб. В этой ситуации у ребенка есть соблазн воспринять окружающих не как людей с умом и душой, а как живые мясистые тела, которые мешают ему на дороге: «Зачем их тут так много, из-за них мне не хватает места! Зачем эта тетка, такая толстая и неуклюжая, здесь вообще стоит, из-за нее я не могу пройти!»

Взрослый должен понимать, что отношение ребенка к окружающему миру и людям, его мировоззренческие позиции постепенно складываются из собственного опыта проживания различных ситуаций. Этот опыт для ребенка далеко не всегда бывает удачным и приятным, но хороший воспитатель практически всегда может сделать любой опыт полезным, если проработает его вместе с ребенком.

Рассмотрим в качестве примера сцену, когда ребенок пробирается к выходу в переполненном транспорте. Суть помощи взрослого ребенку должна заключаться в том, чтобы перевести сознание ребенка на качественно другой, более высокий уровень восприятия этой ситуации. Духовная проблема маленького пассажира, описанная нами выше, состоит в том, что он воспринимает людей в вагоне на самом низком и простом, грубо материальном уровне — как физические объекты, загромождающие ему дорогу. Воспитатель должен показать ребенку, что все люди, будучи физическими телами, одновременно обладают душой, предполагающей также наличие разума и умения говорить.

Проблема, возникшая на низшем уровне существования человека в виде живого тела — «не протиснуться мне между этими телами», — гораздо легче решается, если обратиться к более высокому душевно-психическому этажу, присутствующему в каждом из нас как наша основная суть. То есть надо воспринять стоящих — как людей, а не как тела и обратиться к ним по-человечески, например, со словами: «Вы сейчас не выходите? Разрешите, пожалуйста, мне пройти!» Тем более что и в практическом плане родитель имеет возможности многократно показать ребенку на опыте, что на людей гораздо эффективнее влияют слова, сопровождаемые правильными действиями, чем грубый напор.

Что делает воспитатель в данном случае? Очень многое, несмотря на внешнюю простоту его предложения. Он переводит для ребенка ситуацию в другую систему координат, уже не физически-пространственных, а психологических и нравственных, тем, что не позволяет ему реагировать на людей как на мешающие предметы и сразу предлагает ребенку новую программу поведения, в которой реализуется эта новая установка.

Интересно, что среди взрослых пассажиров иногда встречаются люди, которые доступными им способами пытаются внедрить в сознание окружающих ту же истину непосредственно через действия. Вот свидетельство:

«Когда мимо меня кто-нибудь грубо продирается и по-человечески ко мне не обращается, как будто я просто пень на дороге, я нарочно не пропускаю, пока вежливо не попросят!»

Кстати, эта проблема в принципе хорошо знакома ребенку-дошкольнику по волшебным сказкам: встреченные на дороге персонажи (печка, яблонька и т. п.) только тогда помогают путнику в нужде (хочет укрыться от Бабы Яги), когда он их уважит, вступив в полноценный контакт с ними (несмотря на спешку, попробует пирожок, которым угощает печка, съест яблочко с яблони — это угощение, естественно, является для него проверкой).

Как мы уже отмечали, впечатления ребенка часто бывают мозаичны, эмоционально окрашены, не всегда адекватны ситуации в целом. Вклад взрослого особенно ценен тем, что он способен помочь ребенку сформировать системы координат, в рамках которых можно обрабатывать, обобщать и оценивать получаемый ребенком опыт.

Это может быть система пространственных координат, помогающая ребенку ориентироваться на местности, — например, не потеряться на прогулке, найти дорогу домой. И система социальных координат в виде знакомства с нормами, правилами, запретами человеческого общежития, помогающая разобраться в житейских ситуациях. И система духовно-нравственных координат, существующая как иерархия ценностей, которая становится для ребенка компасом в мире человеческих отношений.

Возвратимся снова к ситуации с ребенком в транспорте, пробирающимся в давке людей к выходу. Кроме морального плана, который мы рассмотрели, в ней есть еще один важный аспект, открывающий очень специфический пласт социальных навыков. Это способы действия, которым ребенок может научиться, только будучи пассажиром общественного транспорта, а не такси или личного автомобиля. Речь идет о конкретных навыках телесного взаимодействия с другими людьми, без наличия которых российский пассажир при всем его уважении к окружающим и способности словесного общения с ними зачастую даже не сможет войти или выйти из транспорта на нужной остановке.

Если мы понаблюдаем за каким-нибудь бывалым пассажиром российских автобусов и трамваев, ловко прокладывающим себе путь к выходу, то заметим, что он не только обращается практически к каждому, кого ему приходится тревожить, чтобы поменяться местами («Извините! Позвольте пройти! Не могли бы вы чуть-чуть подвинуться?»), не только благодарит тех, кто откликнулся на его просьбы, не только подшучивает над ситуацией и над собой, — но и очень ловко «обтекает» своим телом людей, стараясь не причинить им слишком больших неудобств. Такое телесное взаимодействие этого человека со случайно оказавшимися на его пути людьми и есть то, что мы уже неоднократно в этой главе называли термином «телесное общение». Практически каждый российский гражданин сталкивается в транспортных ситуациях и с прямо противоположными примерами чьей-нибудь телесной тупости и неловкости, когда человек не понимает, что встал у всех на проходе, не чувствует, что ему надо развернуться боком, чтобы пройти между людьми, и т. п.

Успешность в телесном общении в социальных ситуациях описанного выше типа основана на развитости психологического сопереживания и телесной чуткости по отношению к другим людям, отсутствии страха прикосновений, а также на хорошем владении своим собственным телом. Фундамент этих способностей закладывается в самом раннем детстве. Он зависит от качества и богатства тех телесных контактов, которые были между матерью и младенцем, Теснота и длительность этих контактов связана как с индивидуальными особенностями семьи, так и с типом культуры, к которой семья принадлежит. Затем они развиваются, обогащаются конкретными навыками телесных взаимодействий ребенка с разными людьми в разных ситуациях. Объем и характер такого опыта зависит от многих причин. Одной из них является культурная традиция, которая людьми, к ней принадлежащими, часто не осознается, хотя она проявляется в разнообразных формах воспитания детей и бытового поведения.

Русские люди традиционно отличались умением телесно-психического взаимодействия с другим человеком на близкой дистанции, начиная от разговора по душам и кончая тем, что всегда были привычно успешны в вольной борьбе, рукопашном бое, штыковых атаках, групповых танцах и т. п. В древней традиции русского кулачного боя, дошедшей до наших дней, хорошо видны некоторые базовые принципы русского стиля общения, закрепленные в виде боевых техник.

Внимание психолога сразу привлекает русская специфика использования пространства во взаимодействии с противником. Важнейшей техникой, которую тщательно и долго отрабатывают все кулачные бойцы, является «слипание» — умение максимально приблизиться к партнеру и «выстроиться» в его личностное пространство, уловив ритм его движений. Русский боец не дистанцируется, а, наоборот, стремится к самому тесному контакту с противником, вживаясь в него, становясь на какой-то момент его тенью, и через это познает и понимает его.

Достичь такого близкого взаимодействия двух быстро движущихся тел, при котором одно буквально обволакивает собой другое, возможно только на основе высокоразвитой способности человека вступать в тонкий психический контакт с партнером. Развивается такая способность на основе эмпатии — эмоционально-телесной настройки и вчувствования, на какой-то момент дающего ощущение внутреннего слияния с партнером в единое целое. Развитие эмпатии уходит своими корнями в раннедетское общение с матерью, а затем определяется разнообразием и качеством телесного общения со сверстниками и родителями.

В российском быту, как в патриархально-крестьянском, так и в современном, можно найти множество социальных ситуаций, буквально провоцирующих людей на близкий контакт друг с другом и, соответственно, развивающих их способность к такому контакту. (Кстати сказать, даже удивлявшая наблюдателей своей нерациональностью русская деревенская привычка ставить крестьянские избы очень близко друг к другу, несмотря на частые пожары, видимо, имеет те же психологические истоки. А они, в свою очередь, связаны с духовно-нравственными основаниями народной концепции людского мира) Поэтому, несмотря на все оговорки, упирающиеся в экономические причины (нехватка подвижного состава и т. п.), российский транспорт, тесно забитый людьми, с культурально-психологической точки зрения очень традиционен.

Иностранцы с Запада легко опознаются в нашем транспорте на основе того, что им нужно больше места. Они, наоборот, стараются не подпустить чужого человека слишком близко, не дать ему проникнуть в свое личное пространство и пытаются оберегать его как могут: шире расставляют руки и ноги, держат большую дистанцию при входе и выходе, стараются избегать случайных телесных соприкосновений с другими.

Один гостивший в Петербурге американец регулярно оставался в автобусе и не мог выйти на своей остановке, потому что она была конечной. Чтобы не толкаться вместе с другими, он всегда пропускал вперед всех выходящих и держал такую большую дистанцию между собой и шедшим впереди него последним человеком, что нетерпеливая толпа пассажиров на кольце врывалась внутрь автобуса, не дожидаясь, пока он спустится. Ему казалось, что если он соприкоснется с этими людьми, то они сомнут и раздавят его, и он, чтобы спастись, забегал обратно в автобус. Когда мы обсудили с ним его страхи и сформулировали новую для него задачу — идти на телесный контакт с людьми и исследовать для себя, что это такое, — то результаты оказались неожиданными. После целого дня поездок в транспорте он с восторгом сказал: «Я сегодня прижимался и обнимался в давке с таким количеством незнакомых людей, что не могу прийти в себя, — это так интересно, так странно — чувствовать так близко чужого человека, ведь я даже с родными так тесно никогда не соприкасаюсь».

Выходит, что открытость, телесная доступность, публичность пассажира нашего общественного транспорта является и его бедой и его преимуществом — школой опыта. Сам пассажир часто мечтает об одиночестве и хотел бы оказаться в такси или собственной машине. Однако далеко не все, что нам не нравится, бывает для нас неполезно. И наоборот — не все, что нам удобно, для нас по-настоящему хорошо.

Личная машина дает ее владельцу массу преимуществ, прежде всего независимость и внешнюю защищенность. Он сидит в ней, как в собственном домике на колесах. Этот домик переживается как второе «телесное Я» — большое, крепкое, быстро движущееся, замкнутое со всех сторон. Таким начинает чувствовать себя человек, сидящий внутри.

Но как это обычно бывает, когда мы передаем часть своих функций помощнику-вещи, — лишившись ее, мы чувствуем себя беспомощными, уязвимыми, недостаточными. Человек, привыкший ездить в своей машине, начинает ощущать ее как черепаха свой панцирь. Без машины — пешком или тем более в общественном транспорте — он чувствует себя лишенным тех свойств, которые казались ему своими: массы, крепости, скорости, защищенности, уверенности. Он кажется себе маленьким, медленным, слишком открытым для неприятных воздействий извне, не знающим, как справиться с большим пространством и расстояниями. Если у такого человека были выработанные ранее навыки пешехода и пассажира, то довольно быстро, в течение нескольких дней, они восстанавливаются вновь. Эти навыки формируются в детстве и подростковом возрасте и обеспечивают приспособляемость, нормальную «вписанность» человека в ситуации на улице и в транспорте. Но у них есть и более глубокая психологическая подкладка.

Когда человек полноценно прожил какие-то социальные ситуации, освоился в них, это навсегда дает ему двойной прибыток: в виде наработки внешних навыков поведения и в виде внутреннего опыта, идущего на строительство его личности, наращивание ее устойчивости, силы самосознания и других качеств.

Приехавшая на каникулы из Соединенных Штатов русская эмигрантка с трехлетней дочерью, родившейся уже за границей, рассказывает о своем времяпрепровождении в России: «Мы с Машенькой стараемся побольше ездить в транспорте, Ей так нравится, что она там может посмотреть на людей вблизи. Ведь в Америке мы, как и все, ездим только на машине. Машенька других людей близко почти не видит и не умеет с ними общаться. Здесь ей быть очень полезно».

Поэтому, перефразируя слова Вольтера, психолог может сказать: если бы не было наполненного людьми общественного транспорта, то надо было бы его придумать и периодически возить на нем детей для выработки многих ценных социально-психологических навыков.

Автобус, трамвай и троллейбус оказывается для ребенка одним из тех классов в школе жизни, в котором полезно поучиться. Чему учится там ребенок постарше, отправляясь в самостоятельные поездки, мы рассмотрим в следующей главе.

Поездки без взрослых: новые возможности

Обычно начало самостоятельных поездок городского ребенка в общественном транспорте связано с необходимостью добираться до школы, Далеко не всегда его могут сопровождать родители, и нередко уже в первом классе (т. е. лет в семь) он начинает ездить сам. Со второго-третьего класса самостоятельные поездки в школу или в кружок становятся нормой, хотя взрослые стараются проводить ребенка и встретить его на обратном пути. К этому возрасту у ребенка уже накоплен достаточно большой опыт езды в общественном транспорте, но — вместе со взрослым сопровождающим, который ощущается как защита, гарантия безопасности, опора в трудную минуту.

Поездка в одиночку — совсем иное дело. Любой человек знает, насколько сильно возрастает субъективная трудность, когда впервые делаешь что-то полностью самостоятельно, без наставника рядом. В простых и, казалось бы, привычных действиях сразу обнаруживаются непредвиденные сложности.

Путешествовать в одиночку — всегда рискованно. Ведь в пути человек открыт по отношению к любым случайностям и одновременно лишен поддержки привычного окружения. Поговорка: «Дома и стены помогают» — психологически точка. Как мы уже обсуждали в главе 2, дома или в хорошо знакомых, постоянно повторяющихся ситуациях человеческое «Я» материализует себя в разнообразных формах, что дает личности ощущение множества внешних опор, сообщающих ей устойчивость. Тут наше «Я» становится похожим на спрута, который протянул в разные стороны свои щупальца, закрепившись на камнях и выступах морского дна, и успешно противостоит течению.

Путешественник-пассажир, наоборот, отрывается от знакомого и устойчивого и оказывается в ситуации, где все вокруг изменчиво, текуче непостоянно: мелькают виды за окнами транспорта, входят и выходят не знакомые люди вокруг. Сама этимология слова «пассажир» говорит о том, что это человек, движущийся сквозь и мимо того, что неизменно и стоит неподвижно на месте.

По большому счету наиболее надежным и стабильным элементом изменчивых ситуаций вокруг пассажира является он сам, его собственное «Я». Именно оно присутствует постоянно и может быть опорой и незыблемой точкой отсчета в меняющейся системе координат внешнего мира. Поскольку пассажир перемещается в пространстве этого мира, его «Я» психологически уже не распылено среди элементов привычного местообитания, а, наоборот, в большей степени собрано в пределах его собственных телесных границ. Благодаря этому «Я» становится более сосредоточенным, сгруппированным в самом себе. Таким образом, роль пассажира заставляет человека отчетливее осознать свою самость на фоне чужеродного меняющегося окружения.

Если взглянуть на проблему шире да взять масштаб покрупнее, мы обнаружим дополнительные подтверждения этим рассуждениям.

Например, испокон веков важным элементом воспитания человека в юношеском возрасте считались путешествия, в частности поездки на учебу за пределы родного края. Они предпринимались не только для обогащения познавательного опыта, но и для личностного роста. Ведь юность — это тот период формирования личности, когда молодой человек должен научиться чувствовать внутреннее постоянство самого себя, искать больше опоры в себе, а не вовне, открыть идею собственной самотождественности. Попав в инородную, а тем более в иностранную, инокультурную среду, оказавшись не похожим на окружающих, человек начинает отмечать различия и замечать в себе многие свойства, которые раньше совершенно им не осознавались. Выходит, что, пустившись в путь, чтобы посмотреть мир вокруг, путешественник одновременно ищет дорогу к самому себе.

Взрослые, уже сформировавшиеся люди часто стремятся уехать из дома, отправиться в путешествие, чтобы оторваться от всего привычного, собраться с мыслями, полнее ощутить и понять себя, вернуться к себе.

Кому-то может показаться излишне смелым, несопоставимым по масштабу сравнение дальнего путешествия взрослого человека и самостоятельной поездки ребенка-первоклассника в школу. Но в мире психических явлений важен не внешний масштаб событий, а их внутреннее содержательное сходство. В данном случае и та и другая ситуация заставляет человека ощутить свою отдельность, свою целостность, принять ответственность за самого себя и решать важные задачи, связанные с умениями ориентироваться в физическом и социальном пространстве окружающего мира.

Анализ рассказов детей младшего школьного и подросткового возраста о том, как они учились ездить в городском транспорте, позволяет выделить в этом процессе три фазы, каждая из которых имеет свои собственные психологические задачи.

Первую фазу самостоятельного освоения детьми общественного транспорта можно назвать адаптационной. Это фаза привыкания, приспособления, прилаживания себя к требованиям новой ситуации.

На этом этапе задача ребенка состоит в том, чтобы все сделать правильно и без приключений доехать до места назначения. Это значит: правильно выбрать номер автобуса, троллейбуса или трамвая, не споткнуться, не упасть, не потерять по дороге своих вещей, не быть смятым потоком взрослых людей и выйти на нужной остановке. Ребенок знает, что надо помнить о множестве правил: нужно прокомпостировать талон, купить билет или показать проездную карточку, при переходе улицы где-то надо смотреть налево, а где-то направо (хотя часто нетвердо помнит, где право, а где лево) и т. д.

Умение правильно исполнять роль пассажира и чувствовать себя при этом уверенно и спокойно требует выработки множества навыков, которые должны быть доведены до автоматизма. Если мы перечислим хотя бы самые важные психологические задачи, с которыми должен справляться юный пассажир, то удивимся их обилию и сложности.

Первая группа задач связана с тем, что транспорт непрерывно движется в пространстве в своем собственном режиме скоростей, к которому должен прилаживаться пассажир. Поэтому ему приходится все время держать в поле внимания необходимую информацию о перемещении транспорта.

В наземном транспорте он должен следить за тем, что видно из окна. Где мы едем? Когда мне выходить? Если это постоянный маршрут поездок ребенка (как обычно и бывает), то он должен запомнить и уметь опознавать характерные приметы за окном — перекрестки, дома, вывески, рекламу, — по которым он может ориентироваться, заранее готовиться к выходу. Иногда дети по ходу дела дополнительно считают остановки.

В метро пассажир старается внимательно слушать объявление о названии очередной станции. Кроме того, у него есть пара секунд, чтобы опознать индивидуальный декор станции, когда поезд уже останавливается. Большой трудностью для ребенка является непрерывность такого слежения. Детей утомляет необходимость быть постоянно включенными в изменяющуюся пространственную ситуацию — это для них очень сложно. Но страшно и проехать свою остановку. Многим младшим детям кажется, что их увезут неведомо куда и оттуда будет не найти дорогу обратно.

Если взрослый человек теряет в пути ориентиры, то обычно ему проще всего спросить у соседей: какая была или будет остановка, где выйти, если надо туда-то?

Для большинства детей это практически невозможно. Здесь они сталкиваются со второй группой задач — социально-психологических — которые тоже должен решать пассажир, Обратиться к чужому взрослому человеку в транспорте очень страшно. Иногда бывает легче заплакать и так привлечь к себе внимание потенциальных помощников. Окружающие ребенка люди кажутся ему всесильными, мощными, непонятными, опасно непредсказуемыми в своих действиях. По сравнению с ними ребенок чувствует себя слабым, маленьким, бесправным, подчиненным — как мышь перед горой. Его робкий невнятный голос часто никто не слышит, когда он тихонько задает законный вопрос: «Вы сейчас выходите?», «Можно мне пройти?» Но обычно младшие дети боятся обращаться к взрослым в транспорте. Их пугает сама идея инициировать контакт — все равно, что выпустить джинна из бутылки или пощекотать копьем великана: неизвестно, что будет.

Когда ребенок едет один, без приятелей-сверстников, придающих храбрости, на людях у него обостряются все личностные проблемы: он боится сделать что-нибудь не то, навлечь на себя гнев взрослых или просто их пристальное внимание, из-за чего способен запутаться даже в том, что хорошо знает и умеет делать. Ощущение своей слабости и страх контакта, а также несформированность навыков, которые обычно вырабатываются во время поездок с родителями, иногда приводят к тому, что ребенок не только не может проложить себе дорогу к выходу словом (репликами типа «Позвольте пройти»), но и боится даже протиснуться между телами других людей, чтобы выйти на нужной остановке, если заранее не успел оказаться у выхода.

Обычно соответствующие социальные навыки нарабатываются с опытом: пройдет некоторое время — и ребенок будет выглядеть совсем по-другому. Но бывают случаи, когда подобные проблемы адаптационной фазы сохраняются и в юности, и даже позже. Такое происходит у социально неприспособленных людей, по каким-то причинам сохранивших неразрешенными проблемы своего детского «Я», которое не знает, на что можно опереться в себе, и боится сложного мира вокруг.

Нормальный взрослый человек может пережить заново некоторые проблемы адаптационной фазы и почувствовать на себе многие трудности ребенка-пассажира, если окажется в общественном транспорте где-нибудь за рубежом, в чопорной Англии или экзотической Дакке, в чужой стране, языком которой недостаточно владеет, а бытовых правил не знает.

Попробуем теперь ответить на вопрос: какие же конкретные навыки формируются у ребенка на первой фазе самостоятельного освоения транспорта?

Во-первых, это комплекс умений, обеспечивающих психологическую включенность в ситуацию и способность держать под контролем внимания множество непрерывно меняющихся в собственном режиме параметров окружающей среды: пейзажа за окнами, людей вокруг себя, толчков и колебаний вагона, сообщений водителя и т. п.

Во-вторых, вырабатывается и укрепляется установка на контакт с окружающими предметами и людьми, появляются навыки такого контакта: можно прикасаться, держаться, садиться, самостоятельно размещаться там, где тебе удобно и где ты не мешаешь другим, можно обращаться к окружающим с определенными вопросами и просьбами и т. п.

В-третьих, формируется знание социальных правил, которым подчиняются люди в транспортных ситуациях: что пассажир имеет право делать, а что нет, как люди обычно поступают в тех или иных ситуациях.

В-четвертых, появляется определенный уровень осознания самого себя, возможность ответа себе (а не только другим людям, как это было в раннем детстве) на вопрос «кто я?» в разных его вариантах. Ребенок начинает хотя бы до некоторой степени осознавать себя как самостоятельную телесную, социальную, психологическую сущность и не теряет контакта с самим собой в текущей ситуации. А такое бывает не только с детьми. Например, юноша стоит у самой двери в вагоне метро и не замечает, что держит эту дверь ногой, не давая ей закрыться. Трижды голос по радио просит освободить двери, так как поезд не может тронуться. Юноша не относит это к себе. Наконец раздраженные пассажиры говорят ему: зачем дверь ногой держишь? Юноша удивляется, смущается и тут же убирает ногу.

Без ощущения своей собственной стабильности и целостности, реальности своего присутствия в социальной ситуации, своего статуса в ней, своих прав и возможностей не будет того фундамента личности, который обеспечивает наступление двух следующих фаз.

Как мы уже отмечали, все эти навыки дети обычно приобретают постепенно, опытным путем — жизнь учит их сама. Но вдумчивый воспитатель, а в особых случаях — психолог, понаблюдав за ребенком, может оказать ему существенную помощь, если обратит внимание на те аспекты его опыта, которые оказались недостаточно прожиты ребенком. Причем основополагающими моментами будут два: осознание самого себя и положительная установка на контакт с окружающим миром.

Дети, проживающие адаптационную фазу, только начинающие ездить в транспорте самостоятельно, обычно сильно сосредоточены на себе и своих действиях и более тревожны. Однако чем спокойнее и увереннее чувствует себя ребенок в роли пассажира, тем больше, отключившись от проблем с собственным «Я», он начинает наблюдать происходящее вокруг. Так начинается вторая фаза приобретения ребенком опыта пассажира, которую можно назвать ориентировочной. В привычных ситуациях позиция наблюдателя ребенку хорошо и давно знакома. Теперь же и в качестве пассажира он чувствует себя достаточно самостоятельным, чтобы направить более пристальное внимание на мир за окном и на людей внутри транспорта. Новизна ориентировочной фазы заключается в том, что наблюдательский интерес ребенка из узкопрактического превращается в исследовательский. Ребенка теперь занимает не только то, как в этом мире не пропасть, а и сам мир как таковой — его устройство и происходящие там события. Даже свой билет ребенок уже не просто держит в руке, боясь потерять, но рассматривает цифирьки на нем, складывает три первые и три последние, чтобы проверить: вдруг суммы совпадут, и будет ему счастье.

В мире за окном он начинает замечать многое: по каким улицам едет, какие еще виды транспорта идут в ту же сторону и что интересное происходит на улице. Дома он гордо сообщает родителям, что ему точно известно расписание его автобуса, которое он проверил по часам, что сегодня ему удалось быстро сесть на другой номер и доехать почти до самой школы, когда его автобус сломался. Теперь от него часто можно услышать рассказы о разных уличных происшествиях и интересных случаях.

Если родители с ребенком в хорошем контакте и много с ним разговаривают, они могут заметить, что чем старше он становится, тем более внимательно наблюдает за людьми в автобусе. Особенно это заметно после девяти лет — возраста, когда ребенка начинают интересовать мотивы человеческих поступков. Некоторые дети буквально собирают материал для своеобразной «Человеческой комедии», отдельные главы которой они с удовольствием рассказывают заинтересованным взрослым за обедом или ужином. Тогда может оказаться, что ребенок пристально изучает разные социальные типажи, обостренно внимателен ко всем ситуациям, где действующими лицами оказываются значимые для него люди (например, родители с детьми), замечает униженных и угнетенных и хочет обсуждать проблемы справедливости, судьбы, борьбы добра со злом в мире людей.

Взрослый обнаруживает, что поездки в транспорте становятся настоящей школой жизни, где перед городским ребенком, особенно в наше неспокойное время, разворачивается целый калейдоскоп лиц и ситуаций, часть которых он видит мимолетно, а другие систематически наблюдает в течение долгого времени — например, постоянных пассажиров. Если взрослый способен стать доброжелательным и вдохновляющим собеседником, то в этих разговорах, на примере обсуждения живых ситуаций, значимых для ребенка, взрослый может вместе с ним психологически проработать множество важных тем. К сожалению, родители часто воспринимают жизненные впечатления ребенка как пустую болтовню, которую незачем слушать, или просто как забавные ситуации, не имеющие глубинного смысла.

По мере того как ребенок становится старше, в раннеподростковом возрасте в его поведении появляются новые тенденции. Наступает третья фаза освоения транспорта, которую можно назвать экспериментально-творческой. На этой фазе явно заметна страсть к экспериментированию и нежелание быть рабом обстоятельств. Можно сказать, что ребенок уже достаточно приспособлен, чтобы больше не приспосабливаться.

Это новая ступень его взаимоотношений с миром, которая проявляется в разных формах, но все они имеют в себе нечто общее — желание быть активной личностью, любознательной и по-хозяйски распоряжающейся доступными ей средствами передвижения в своих целях. Не — куда меня повезут, а — куда я поеду.

Эта активная и творческая позиция может проявиться в настоящей страсти ребенка комбинировать разные виды транспорта и выбирать все новые и новые пути из пункта «А» в пункт «Б». Так, будто бы в целях экономии времени, ребенок едет на двух автобусах и на троллейбусе там, где можно спокойно доехать на одном виде транспорта. Но он перебегает с остановки на остановку, наслаждаясь возможностью выбирать, своей способностью комбинировать маршрут и принимать решения. Школьник здесь похож на малыша, у которого в коробке восемь фломастеров, и он обязательно хочет порисовать каждым из них, чтобы ощутить, что способен воспользоваться всеми средствами, оказавшимися в его распоряжении.

Или, с опозданием доехав на частный урок английского языка, радостно сообщает учительнице, что сегодня нашел еще новую, уже третью транспортную возможность добраться до ее дома.

На этом этапе развития ребенка транспорт становится для него не просто средством передвижения в городской среде, но и инструментом ее познания. Когда ребенок был младше, для него было важно не потерять одну-единственную верную дорогу. Теперь он мыслит принципиально иначе: не отдельными маршрутами, которые как коридоры проложены от одного места до другого, — теперь он видит перед собой целое пространственное поле, в котором можно самостоятельно выбирать разные траектории движения.

Появление такого видения свидетельствует о том, что интеллектуально ребенок поднялся на ступеньку выше — у него появились умственные «карты местности», дающие понимание непрерывности пространства окружающего мира. Интересно, что эти интеллектуальные открытия ребенок сразу воплощает в жизнь не только в новом характере использования им транспорта, но и в неожиданно вспыхивающей любви к рисованию разнообразных карт и схем.

Это может быть обычная записка двенадцатилетней девочки, оставленная для матери летом на даче с указанием того, к кому из подруг она отправилась в гости, и приложением плана местности, на котором стрелками указан путь к дому этой подруги.

Это может быть карта очередной сказочной страны, куда периодически переселяется в своих фантазиях ребенок, или «Карта пиратов» с тщательным обозначением закопанных кладов, привязанная к реальной местности.

А может быть неожиданный для родителей рисунок собственной комнаты с изображением находящихся в ней предметов в проекции «вид сверху».

На фоне таких интеллектуальных достижений ребенка раннеподросткового возраста особенно очевидным становится несовершенство предыдущих этапов детского понимания пространства. Вспомним, что дети начинают пространственно мыслить, опираясь на категорию места. Различные знакомые «места» воспринимаются ребенком сначала как известные ему островки в море жизни. Но в сознании маленького ребенка отсутствует сама идея карты как описания расположения этих мест относительно друг друга. То есть у него нет топологической схемы пространства. (Здесь можно вспомнить, что мифологическое пространство мира древнего человека, как и мир подсознания человека современного, основано на детской логике и тоже состоит из отдельных «мест», между которыми зияют ничем не заполненные пустоты).

Затем между отдельными местами для ребенка протягиваются длинные коридоры — маршруты следования, характеризующиеся непрерывностью хода.

И только потом, как мы видели, появляется идея непрерывности пространства, которое описывается через умственные «карты местности».

Такова последовательность стадий развития детских представлений о пространстве. Однако к подростковому возрасту далеко не все дети выходят на уровень умственных пространственных карт. Опыт показывает, что на свете есть много взрослых людей, которые пространственно мыслят как младшие школьники, через траектории известных им маршрутов следования от одной точки до другой, и отчасти как маленькие дети, понимая его как совокупность «мест».

Уровень развитости представлений взрослого (как и ребенка) о пространстве можно оценить по многим его высказываниям и поступкам. В частности, по тому, как человек способен словесно описать другому, каким образом тот может добраться из одного места в другое. Взрослый должен учитывать свой уровень и возможности в этом плане, когда он пытается как воспитатель помочь ребенку в сложном деле познания структуры пространства окружающего мира.

К счастью, дети в этом отношении и сами не лыком шиты. Очень часто они объединяют свои усилия. Их познавательный пространственный интерес проявляется в исследовательских действиях, которые они предпринимают вместе с друзьями. Равно и девочки, и мальчики любят ездить на транспорте по всему маршруту — от кольца до кольца. Или садятся на какой-нибудь номер, чтобы посмотреть — куда привезет. Или выходят на половине дороги и идут пешком, чтобы исследовать незнакомые улицы, заглянуть во дворы. А иногда уезжают с друзьями гулять в дальний парк в другом районе, чтобы привнести новые впечатления в обыденную жизнь и ощутить свою самостоятельность и способность покорять пространство. То есть детская компания использует общественный транспорт для решения целого ряда своих собственных психологических задач.

Бывает, что родители с изумлением и содроганием сердца узнают об этих путешествиях своих детей. Им требуется много терпения, дипломатического такта и одновременно твердости, дабы прийти к обоюдному соглашению и нащупать такие возможности удовлетворения детской страсти к географическим и психологическим открытиям и развлечениям, чтобы сохранилась гарантия их безопасности.

Конечно, для ребенка также плодотворны совместные вылазки с кем-то из родителей, когда пара исследователей — большой и маленький — сознательно отправляются навстречу новым приключениям, забираясь в незнакомые места, заповедные и странные уголки, где можно сделать неожиданные открытия, пофантазировать, вместе поиграть. Очень полезно на досуге рассмотреть вместе с ребенком 10-12 лет карту знакомой ему местности, найти там обследованные на прогулках места, улицы.

Возможность сопоставить непосредственный образ тех городских районов, где ребенок сам бывал, и символическое представление этого же ландшафта на карте, дает очень ценный эффект: в пространственных представлениях ребенка появляется интеллектуальный объем и свобода логических действий. Он достигается за счет одновременного сосуществования живого, двигательно прожитого, зрительно представимого образа знакомой пространственной среды и ее же условной (символической) схемы в виде карты. Когда одна и та же пространственная информация описана для ребенка и воспринята им сразу на двух языках — на языке психических образов и в знаково-символической форме, — у него возникает настоящее понимание структуры пространства. Если ребенок становится способен свободно переводить пространственную информацию с языка живых образов на знаковый язык карт, планов, схем (и наоборот), для него открывается путь ко всем видам практического и интеллектуально-логического овладения пространством. Такая способность связана с фазой интеллектуального развития, в которую ребенок вступает в раннеподростковом возрасте. Фактически дети сообщают нам о появлении этой способности, когда начинают увлекаться рисованием карт.

Дело взрослого — заметить сделанный ребенком интуитивный шаг к интеллектуальной зрелости и целенаправленно поддержать его, предложив увлекательные для ребенка формы занятий.

Хорошо, когда воспитатель чувствует, в чем ребенок силен, а где он недобирает информации, не накапливает живого опыта контактов с окружающим миром, не решается на самостоятельные действия. В заполнении таких пробелов ребенку обычно можно помочь достаточно простыми и естественными способами в рамках привычных для него ситуаций, которые можно развернуть неожиданными сторонами, поставив новые задачи. Но пройдет лет пять-десять, и педагогически запущенный, хотя уже взрослый человек будет мучительно решать те же самые детские проблемы контакта с окружающим миром. Однако получить помощь ему уже гораздо труднее.

Важно отметить, что фазы освоения транспорта имеют вполне определенную последовательность, но не имеют жесткой привязки к определенным возрастным периодам детства. Среди наших взрослых информантов были люди, которые сокрушались по поводу того, что у них было «все слишком поздно по сравнению с другими».

Девочка, приехавшая из провинции, и в подростковом, и в юношеском возрасте продолжает решать задачи первой, адаптационной фазы: учится не стесняться, не бояться людей, чувствовать себя в транспорте «как все».

Молодая женщина 27 лет с удивлением сообщает о своем недавно появившемся желании узнать: «А куда идет автобус дальше, после того как я выхожу?» — и своем решении проехаться на этом автобусе до кольца, как это делают дети лет в десять-двенадцать. «Почему я ничего не знаю о том, что вокруг меня? Меня родители никуда не пускали, и я боялась всего незнакомого».

И наоборот, существуют взрослые люди, которые, как дети, продолжают развивать творческий подход в освоении транспорта и городской среды и ставят себе новые исследовательские задачи сообразно своим взрослым возможностям.

Одному нравится ездить на разных машинах. Его увлекает процесс «поимки» шофера, готового подвезти, интересно узнавать характер водителя по тому, как он управляет машиной. Он перепробовал почти все марки автомобилей и гордится тем, что ездил на работу на бензовозе, на «скорой помощи», на инкассаторской машине, «гаишной», «техпомощи», продуктовой и только из суеверия не пользовался услугами похоронного спецтранспорта. Другой человек сохраняет мальчишеские методы обследования пространства, но подводит под них солидную теоретическую базу. Таков был один датский бизнесмен, приехавший в Россию для строительства объектов инфраструктуры: шоссе, мостов, аэродромов и т. п. Его любимым времяпрепровождением в свободные часы были поездки на городском транспорте. Он гордился, что побывал абсолютно на всех станциях петербургского метро и за пару лет проехал от кольца до кольца по основным маршрутам наземного общественного транспорта. При этом его вел не столько профессиональный интерес, сколько любопытство, удовольствие от самого процесса и убежденность, что только человек, который все повидал не по карте и везде проехал не в собственной машине, а вместе с обычными гражданами-пассажирами, может считать, что знает город, в котором поселился.

Рассказ о детских способах освоения и использования транспорта будет неполным, если не упомянуть о еще одной особенности взаимоотношений ребенка со средствами передвижения.

Поездки в нашем общественном транспорте — это всегда езда в незнаемое: никогда нельзя быть полностью уверенным, что контролируешь ситуацию, что доедешь до места назначения, а не застрянешь в пути, что по дороге ничего не случится. Кроме того, и вообще пассажир — это человек, находящийся в промежуточном состоянии. Он уже не здесь (откуда уехал) и еще не там (куда путь держит). Поэтому он склонен думать и даже гадать о том, что готовит ему судьба, когда он доедет. Тем более если едет в такое значимое место, как школа, или из школы с дневником, полным разных отметок, направляется домой. Похоже, именно поэтому в традиции детской субкультуры существуют разнообразные гадания, которыми дети занимаются в транспорте. Мы уже упоминали о гадании по билетам на счастье путем складывания и сравнения сумм трех первых и трех последних чисел билетного номера. Так же можно обратить внимание и на номер вагона, в котором едешь. Можно гадать по номерам автомашин на улице или загадывать число машин определенного цвета, которые надо насчитать по дороге, чтобы все было хорошо. Дети гадают даже по пуговицам на пальто.

Как и древние люди, дети склонны прибегать к магическим действиям, если надо повлиять на объект или ситуацию, чтобы они расположились в пользу ребенка. Одна из магических задач, которая встает перед ребенком почти ежедневно, состоит в том, чтобы умолить транспорт быстро доехать до места назначения. Чем больше неприятных случайностей может встретиться по дороге, тем активнее ребенок предпринимает усилия по «расчистке» ситуации в свою пользу. Взрослых читателей, возможно, удивит тот факт, что одним из самых капризных видов транспорта, который поглощает много душевных сил ребенка, является лифт. Ребенок чаще оказывается с ним один на один и иногда вынужден строить сложную систему полюбовных договоров с лифтом, чтобы не застрять между этажами, чего дети боятся.

Например, девочка восьми лет жила в доме, где было два параллельных лифта — «пассажирский» и более вместительный «грузовой». Девочке приходилось ездить то на одном, то на другом. Они периодически застревали. Наблюдая за поведением лифтов, девочка пришла к выводу, что чаще застреваешь в том лифте, в котором перед этим давно не ездила, а происходит это потому, что лифт сердится и обижается на пассажирку за то, что она им пренебрегала. Поэтому девочка взяла за правило подходить сначала к тому лифту, на котором она ехать не собиралась. Девочка кланялась ему, приветствовала и, уважив лифт таким образом, со спокойной душой ехала на другом. Процедура оказалась магически эффективной, но занимала много времени и иногда привлекала внимание случайных прохожих. Поэтому девочка ее упростила: поднималась на одном лифте, а про себя параллельно молилась другому, просила у него прощения за то, что им не воспользовалась, и торжественно обещала проехать на нем в очередной день недели. Обещание она всегда выполняла и была уверена, что именно поэтому она никогда не застревала в лифте, в отличие от других людей.

Как мы уже говорили, языческие отношения с природным и предметным миром вокруг вообще характерны для детей. Чаще всего взрослые не знают даже малой толики той сложной системы взаимодействий, которую устанавливает ребенок со значимыми для него сущностями вещей.