Как говорить с ребенком о смерти

Не существует магического средства устранить все страхи, но спокойное отношение является лучшим утешением.

Многие родители спрашивают: "Как объяснять, что такое смерть, маленькому ребенку?" Временами такой вопрос возникает в связи со смертью какого-нибудь родственника или знакомого. Или же он может возникнуть, когда ребенок наблюдает похоронную процессию или переживает смерть любимой кошки или собачки. Я сам никогда не слышал ответа на этот вопрос, который бы надежно предотвратил все возникающие в таких случаях страхи и неверные представления.

Многие религиозно настроенные родители склонны говорить: "Он ушел на Небеса" или "Господь забрал его к себе". Такого рода ответы могут оказаться удовлетворительными для ребенка школьного возраста, который уже достаточно слышал и про Бога, и про рай и в мозгу которого успела сформироваться картинка Доброго Человека и Хорошего Места. И к этому возрасту ребенок, возможно, уже выработал некое философское приятие факта неизбежности смерти и в то же время знание, что смерть достаточно редко уносит людей его возраста.

Но ребенок в возрасте между двумя и пятью годами обладает, с одной стороны, достаточно уязвимой и хрупкой психикой, а с другой, имеет слишком слабое понятие о повседневных реалиях, которые могут послужить утешением ребенку старшего возраста. Если вам случалось в середине ночи тревожно и болезненно размышлять о каком-нибудь собственном прегрешении или же об опасности, угрожающей близкому человеку, то вы поймете, что я имею в виду. При свете дня, однако, вы скорее всего забудете 95% своих страхов и будете лишь дивиться, как это вы смогли так глупо запаниковать.

Маленькие дети всегда находятся во мраке в том смысле, что их неопытность, невежество, отсутствие точного понимания, что реально, а что нет, отдают их на растерзание непосредственных ощущений момента. Двух-, трех- и четырехлетки любопытны, восприимчивы и обладают буйным воображением. Они ощущают сильнейшую зависимость от родителей, и их легко напугать возможной опасностью разлуки с ними. Мысль об уходе или о том, что родителей могут забрать от них ангелы или Бог, является для детей весьма тревожащей и пугающей. И не имеет значения, что им рассказывали про доброту Бога и ангелов.

Хотя я начал с того, как объяснять детям смерть других людей, я говорил так, как будто речь шла о страхе детей перед своей собственной смертью. Существенно здесь то, что дети в возрасте трех или четырех лет находятся на той стадии эмоционального развития, когда ребенок примеряет все на себя - и хорошее, и плохое. Когда он видит водителя автобуса, он тут же представляет, каково это самому управлять такой машиной. Он начинает разыгрывать эту роль. Когда ребенок видит калеку, он расстраивается, потому что тут же идентифицирует себя с этим несчастным. Когда он спрашивает, для чего нужны кладбища, и получает первые объяснения по вопросам смерти, то следующий пугающий вопрос, который он задает: "А я тоже умру?"

Вот почему так трудно объяснять маленькому ребенку факт смерти кого-то другого. Ибо на самом деле тут идет речь о его собственной смерти. Поскольку ребенок испытывает сильнейшее желание жить и оставаться рядом со своими родителями, то невозможно описать ему смерть так, чтобы совершенно его не встревожить.

Некоторые родители, и я в том числе, пытались представить смерть менее грозным явлением, объясняя, что очень старые люди под конец жизни так устают, что они просто счастливы лечь и мирно умереть, "как будто заснуть". Это не слишком эффективно, поскольку ребенку трудно представить такую усталость. И эта аналогия рискованна, поскольку временами дети тревожного типа психики начинают бояться засыпания - ведь они могут больше не проснуться!

Есть ли какое-нибудь решение этой проблемы? Думаю, нет, если речь идет о том, чтобы найти какую-то волшебную и точную комбинацию слов. Но в большинстве случаев это не повод для тревоги. Опыт повседневной жизни говорит нам, что большинство детей к своим четырем или пяти годам уже узнают что-то о смерти без особых волнений. Ну, расстроятся слегка на короткое время и все. Дети каким-то образом сживаются с идеей смерти. Частично это происходит путем подавления или отрицания. Вот ребенок задает тревожные вопросы, а вот внезапно он начинает интересоваться чем-то гораздо более приятным, и лицо его светлеет. Весь остаток дня эти страшные вопросы его, по всей видимости, уже не занимают. А затем, возможно, укладываясь спать, он неожиданно заявляет: "А я никогда не умру!" - внушая себе, что он этим решением устраняет опасность, или же он снова возвращается к тревожащим вопросам.

Даже во взрослом состоянии мы пытаемся тем же методом преодолеть или отрицать какую-нибудь угрожающую нам ситуацию, хотя обычно у нас это получается не столь успешно, как у маленьких детей. В любом возрасте, когда мы встречаемся с опасностью, которая для нас слишком велика, наш мозг пытается на время забыть о ней, чтобы потом, когда угроза снова о себе напомнит, к ней вернуться и попытаться переварить ее по частям. Такое может происходить при свете дня, но это также и объяснение многих наших кошмаров.

Ребенок, который очень сильно тревожится, узнав о смерти, и который не может никак выбросить из головы эту тему, является исключением. Возможно, он с самого раннего возраста был слишком восприимчив, слишком зависим. Возможно, такой ребенок приобрел синдром тревоги в возрасте, скажем, двух лет, когда его мать впервые внезапно покинула его на пару недель, и он уже отчаялся увидеть ее вновь. Или, возможно, его мать слишком тревожилась о безопасности своего ненаглядного дитя, и оно впитало в себя ее страхи - особенно по отношению ко всему, что может их разлучить.

Ребенок, у которого развилась фобия или навязчивая одержимость на почве смерти, нуждается в помощи профессионала, чтобы выявить скрытые факторы, делающие его уязвимым для страхов. Очень часто в процессе обследования и лечения выясняется, что главная причина, почему ребенок так тревожится о своей безопасности, заключается в том, что он чувствует исключительную вину по поводу случающихся у него приступов недобрых чувств по отношению к другим членам семьи и что он ожидает какого-то ужасного наказания за это.

Все эти рассуждения применимы к ребенку, который слышал о такой болезни, как полиомиелит, и у которого развивается навязчивый страх перед ней. Дело не в том, что ему неправильно объяснили про эту болезнь, а в нагромождении комплексов страха и вины в его собственной душе, которые заставляют его привязаться к этой болезни, как к возможной каре за грехи. Ребенок с такими серьезными страхами тоже нуждается во внимании специалиста.

До сих пор я делал упор на том, что манера, в которой объясняется феномен смерти, обычно менее важна, нежели степень тревоги, которая уже наличествует как часть личности ребенка к моменту, когда он впервые слышит о смерти.

Другим очень важным фактором является отношение к смерти самих родителей. Человек, который сам, открыто или в глубине души, боится смерти, окажется в трудной ситуации, когда ему понадобится представить философское объяснение этого фактора ребенку. Обычно дети задают такие вопросы совершенно неожиданно, и у родителей не бывает времени, чтобы сформулировать идеальное объяснение.

Мать, которая не привыкла волноваться по какому бы то ни было поводу (которая не боится собственной смерти или просто не думает о ней и которая не очень тревожится по поводу того, что может расстроить ребенка), как правило, сможет найти слова и интонацию, из которых будет следовать, что смерть - это нечто весьма не близкое и что не надо забивать себе голову беспокойством по этому поводу. Родительница, воспринимающая смерть более серьезно, но с твердыми религиозными убеждениями, из которых следует, что возвращение к Богу - когда придет для того время - является вершиной счастья, передаст это свое смиренное настроение ребенку, независимо от того, уловит ли он точный смысл ее слов или нет.

Мать, считающая созерцание трупа на похоронах нездоровым и варварским обычаем, естественно, не разрешит ребенку видеть тело умершего родственника. И если она станет в присутствии своего ребенка свидетельницей автокатастрофы, то она сделает все возможное, чтобы обойти это место стороной и отвлечь его внимание на что-нибудь другое. И она будет совершенно права, защищая своего ребенка таким образом, ибо возможно, что он в противном случае впитает в полной мере весь заряд ее собственного ужаса.

Другая мать, воспитанная в представлении, что поминки по-ирландски (перед погребением) являются важной церемонией в жизни человека, посчитает вполне уместным привести ребенка на прощание с усопшим родственником. И ее несколько фамильярное отношение к покойнику и к самому факту смерти сделает этот опыт для ребенка совершенно иным, чем могло бы быть при других обстоятельствах. Я не пытаюсь судить, какой из этих родительских подходов является более благотворным. В любом случае специфическое впечатление, полученное ребенком, будет в большой степени зависеть от отношения к происходящему самих родителей, а также от особенностей строения его личности. Но это не означает, что форма объяснения не имеет значения.

Нет нужды говорить, что при религиозном обсуждении проблемы смерти с маленьким ребенком я избегаю любого упоминания об адском пламени или о возможности того, что если мой собеседник не будет хорошим мальчиком, то он может и не понравиться Господу и не попасть в рай. Далее, каким бы прекрасным ни расписывали мы ребенку Господа Бога, мысль об уходе к нему ни в коем случае не является компенсацией факта разлуки с родителями. Зная это, я предпочитаю рисовать ребенку картинку, в которой вся семья старится, умирает и отправляется полным составом жить на Небеса. При этом такие детали, как разница в возрасте, сознательно игнорируются до тех пор, пока ребенок не станет более разумным и независимым.

Если же нужно не религиозное объяснение, то я заостряю внимание на том, что смерть придет еще очень нескоро, через много лет, когда мы будем старыми и усталыми. И я объясняю, что при этом мы перестаем дышать, двигаться и чувствовать (без проведения аналогий со сном). Если же поводом для разговора служит смерть ребенка, которого знал мой юный собеседник, то я признаю, что бывают такие очень редкие случаи, что какой-то ребенок очень сильно заболевает или попадает в дорожную аварию и умирает, но я также подчеркиваю (тут главное - не пережать, чтобы утешение не выглядело фальшивым бодрячеством), что большинство людей не умирает, пока не достигнет очень-очень старого возраста. Затем я усмехаюсь и, потрепав ребенка по плечу, заявляю, что мы с ним будем жить еще очень, очень, очень долго.