Чему дети готовы учиться за деньги

Роланда Фрайера-старшего бросила жена. Его сын, Роланд-младший, рос на улице, так что когда отца арестовали по обвинению в изнасиловании, 16-летний подросток уже знал, как внести залог за его освобождение. По сравнению с отцом, продавцом копировальной техники, Роланд-младший был опытным преступником: он торговал марихуаной и не расставался с пистолетом. Но повезло ему больше: он так хорошо играл в баскетбол и американский футбол, что получил спортивную стипендию в одном из техасских университетов.

​​​​​​​​​​​​​​Четыре года назад, в 30 лет, Роланд Фрайер, — чернокожий, если это еще непонятно, — стал самым молодым в истории Гарвардского университета ученым, получившим пожизненное профессорство. В этом году он опубликовал результаты амбициозного исследования — «Финансовые стимулы и достижения учеников: данные случайных испытаний».

В рамках эксперимента, прошедшего в 203 школах Нью-Йорка, Чикаго и Далласа, Фрайер платил школьникам за то, что семья и школа всегда требовали от них делать бесплатно. За два учебных года, 2007/08 и 2008/09, Фрайер раздал 27 000 учеников $9,4 млн (деньги он собрал у частных доноров, которых тоже интересовал ответ на вопрос: будут ли дети умнеть активнее, если им станут за это платить, как за работу). Идея Фрайера вызвала такое возмущение у некоторых родителей и просто активных традиционалистов, что ему даже угрожали убийством (не зная, видимо, подробностей его биографии). К счастью, пистолет для самозащиты ученому все-таки не понадобился.

В Далласе Фрайер платил второклассникам $2 за каждую прочитанную книгу (надо было заполнить анкету, чтобы доказать, что она на самом деле прочитана). Самый активный из детей за год заработал $80, среднестатистический участник эксперимента — $13.

В Нью-Йорке четвероклассники и семиклассники получали деньги, сдавая стандартные тесты, которые в Америке проходят в этих классах: $5-10 за успешно пройденный тест, $25-50 — за стопроцентный результат. Средний четвероклассник заработал за год $139, семиклассник — $244. Один из школьников ухитрился насдавать тестов на $495.

Чикагский эксперимент был самым щедрым. Девятиклассники каждые пять недель получали «зарплату» согласно текущим оценкам по пяти основным предметам. Каждая пятерка оценивалась в $50, четверка в $35, тройка в $20. За год можно было заработать $2000, серьезные деньги, учитывая, что в чикагских государственных школах под 90% детей — из бедных чернокожих или испаноязычных семей. Такие цены Фрайеру помог назначить тогдашний глава чикагского департамента образования, а ныне министр образования США Арни Данкан. Самый успешный участник программы сумел получить $1875, в среднем вышло $695.

Сами школьники восприняли новую систему с энтузиазмом (и я их понимаю). Некоторые родители звонили учителям и расспрашивали, почему в этот раз ребенок заработал меньше, чем в прошлый.

Что из всего этого получилось? Да ничего. Гора родила мышь. Участники нью-йоркского и чикагского экспериментов показали в конце года такие же результаты итоговых тестов и контрольных, как и дети, которым за учебу ничего не платили. В Чикаго, правда, несколько улучшилась посещаемость и текущая успеваемость, но это никак не помогло в усвоении материала (я всегда подозревал, что связь между посещением уроков, «работой в классе» и знаниями существует только в головах учителей).

В Далласе результат был. Слабо, но все же заметно повысились результаты второклассников в тестах по чтению. На следующий год эффект сохранился.

Однозначные выводы Фрайер делать избегает, будучи все-таки не «педагогом с двадцатилетним стажем», а серьезным ученым. Возможно, пишет он, некоторые материальные стимулы могут быть скомбинированы таким образом, чтобы какой-то положительный эффект был достигнут.

Но даже с позиций простого здравого смысла понятно, почему стимулировать чтение — любое — у младших детей полезнее, чем платить за результаты экзаменов или оценки. Чем больше ребенок читает, тем лучше владеет словом и тем шире у него кругозор. Расширяться этот самый кругозор может не обязательно в тех направлениях, которые назначены школьной программой, и для развития семи-восьмилетнего ребенка это будет в любом случае не лишним. Опять же, ребенку понятно, за какие конкретные действия его награждают: прочитал книжку — понял, что в ней написано, — получил свои $2.

Не то с оценками и тестами. Фрайер проводил опросы среди участников эксперимента и выяснил, что те хотят денег, но не понимают, что конкретно надо делать, чтобы улучшить свои результаты. Они просто не умеют учиться. Этому горю никакими деньгами не поможешь.

Ну и еще есть, конечно, проблема самоконтроля. Даже если понятно, что, хорошо сдав тест через месяц, заработаешь деньги, заставить себя готовиться уже сейчас — трудно. Это взрослый навык, которым часто не обладают даже родители. Что уж говорить о детках из бедных районов, которым про упорную работу объяснить иной раз труднее, чем про опасную — вроде торговли наркотиками.

По большому счету, Фрайер потратил больше $9 млн., чтобы доказать простую вещь: если учиться неинтересно и, следовательно, непонятно, как это делать хорошо, — материальный стимул бесполезен. А если интересно и понятно — то зачем он нужен? То же самое, кстати, можно сказать и о работе: сколько ни плати человеку за то, что ему делать скучно и противно, результаты у него будут ниже, чем у работника, мотивированного в первую очередь интересом к выбранному делу.

Хотите платить за пятерки? Не поленитесь прочесть работу Фрайера. Возможно, вы уже упустили момент, когда еще можно было использовать материальный стимул, чтобы приучить ребенка читать. Глядишь, если бы это было сделано вовремя, оценки в школе улучшились бы сами по себе.