Социальный прогресс и свобода

10 тысяч лет назад до нашей эры на очень небольшом кусочке пространства из тех, где тогда обитало человечество, а именно в Иорданской долине и в очень короткий промежуток времени произошла неолитическая революция – человек приручил пшеницу и животных. Мы не знаем, отчего это произошло именно там и тогда – возможно, из-за резкого похолодания, случившегося в Раннем Дриасе. Ранний Дриас погубил клавистскую культуру в Америке, но, возможно, заставил натуфийскую культуру в долине реки Иордан перейти к земледелию. Это была революция, полностью изменившая характер человечества, вместе с ней возникло новое понятие пространства, новое понятие собственности (пшеница, которую вырастил, находится в частной собственности, но гриб в лесу общий).

Человек вступил в симбиоз с растениями и животными, и вся последующая история человечества – это, в общем, история симбиоза с растениями и животными, благодаря которым человек может проживать в таких природных средах и пользоваться такими ресурсами, которые он никогда не мог бы использовать напрямую. Вот, траву человек не ест, но овца, ходячий процессинговый центр по переработке травы в мясо, исполняет для него эту задачу. В последний век к этому прибавился симбиоз человека с машинами.

Но, вот, что самое главное для моего рассказа – что потомки натуфийцев покорили всю Землю. Натуфийцы были не евреи, не арабы, не шумеры, не китайцы, они были предки всех этих народов. Практически все языки, на которых говорят в мире, за исключением африканских языков, Папуа – Новой Гвинеи и типа Кечуа – это языки потомков тех, кто, воспользовавшись этой новой технологией симбиоза с растением или животным, тысячелетие за тысячелетием расселялся по Евразии. Сино-кавказская семья, то есть и чеченцы, и китайцы, полиазиатская семья, то есть и гунны, и кеты, бариальная семья, то есть и индоевропейцы, и финно-угры, и семито-хамиты – все это потомки тех, кто за 10 тысяч лет до нашей эры в долине Иордана научился выращивать пшеницу.

Вот, я думаю, многие слыхали, что Европа в Верхнем Палеолите была заселена кроманьонцами и что кроманьонец вот этот вот, который вытеснил неандертальца, который рисовал в пещере рисунки, так вот надо понимать, что от этих кроманьонцев, населявших всю Европу, не осталось ничего, меньше, чем от индейцев Северной Америки – они исчезли полностью, которые рисовали в пещерах рисунки. Их язык, культура, обычаи полностью вытеснены потомками тех волна за волной, кто приручил пшеницу, быков, ослов и лошадей. Даже кельты, этруски и пеласги, исчезнувшие уже народы – тоже потомки натуфийцев. Вот это первый урок, который я хочу сказать, технологический прогресс дарует невиданное преимущество в размножении.

И вот 10 тысяч лет назад до нашей эры произошла неолитическая революция. Спустя пару тысяч лет уже не только в долине Иордан, а вокруг уже появляются первые города. Один из первых городов человечества – Иерихон, 8 тысяч лет до нашей эры. Его трудно копать. Хорошо, допустим, раскопан Чатал-Гуюк в Малой Азии немного позже. И появление городов – это следствие роста популяции, нового подхода к пространству. И теперь я хочу, чтобы вы еще раз осмыслили фразу, которую я сказала: «Появились города». Потому что фраза банальная, а в ней, на самом деле, ужасный парадокс удивительный.

Дело в том, что современный мир населен протяженными государствами, результатами завоеваний. Городов-государств в современном мире нет, ну, разве что Сингапур. Так вот впервые в истории человечества государство не появилось как результат завоевания некоей армии с царем во главе, государство появилось как город – стена, храмы, прилежащие земли. И 5 тысяч лет с 8-го по 3-е тысячелетие до нашей эры государство существовало только как город. Только 3 тысячи лет до нашей эры со времени Саргона Аккадского начинаются протяженные царства в результате завоеваний этих городов.

И вот в устройстве этого города очень важно 2 момента, один из которых, забегая вперед, я нахожу очень обнадеживающим для человечества, а другой, наоборот, огорчительным. Обнадеживающим тот момент, что в этих городах не было царей. Это очень важно. Вот, мне часто задают вопрос «А вообще цари, альфа-самцы – человек без них не может?» Вот, совершенно точно, что может. Мой учитель и научный руководитель Вячеслав Всеволодович Иванов вообще придерживается радикальной точки зрения, он считает, что у человека как и у других высших обезьян функция вожака редуцирована по сравнению с низшими обезьянами. И у человека поначалу были только священные цари. Я склонна к более нейтральной точки зрения, согласно которой человек именно в силу того, что у него генетически обусловленных образцов поведения нет, легко меняет стратегии, что, кстати, характерно и для высших обезьян, потому что хорошо известно, что группы шимпанзе могут отличаться по поведению друг от друга как самурай от европейца. И зафиксированы документально случаи, когда в стаде орангутанов взрослый самец в случае опасности бежит вперед и принимает удар, и другие, когда в другом стаде главный самец убегает первым.

Вот, похоже, что человек может жить моногамной семьей на территории, самец с самочкой, может образовывать иерархические стаи с доминантным самцом и гаремом, первое в случае мира и изобилия, второе в случае войны и нехватки. Во втором, кстати, случае молодцы самцы всегда организованы во что-то вроде прото-армии. В общем, отвлекаясь в сторону, гомосексуальная связь между молодыми самцами – похоже, это хорошее поведенческое приспособление, которое внутри такой армии увеличивает взаимопомощь. И вот это сейчас этот инстинкт немного сбит и геи у нас как женственные воспринимаются. А, в общем, в истории человечества геи были самым воинственным подклассом. Геями были и Эпаминонд, и Пелопид, вообще весь Фиванский священный отряд. Геями были самураи. Воинские сообщества такого рода очень были распространены среди древних германцев. Вообще это банальные примеры. Вот, не очень банальный – хваранг. Это в Древней Корее была воинская элита, причем характерно, что хваранг кроме ярости в бою отличались чрезвычайной женственностью, красили лица, манерно одевались.

Ну, возвращаясь к древним городам. Царей в них не было. В Чатал-Гуюке или в Мохенджо-Даро нет царского дворца. Были боги, позднее было народное собрание, оно имело разные формы. Есть Эпос о Гильгамеше, правителе города Урук, правившем в конце XXVII века до нашей эры. Уруком правил двухпалатный парламент, первая (парламент) из старейшин, вторая – из всех способных носить оружие.

Говорится в поэме о парламенте вот в связи с чем. Урук в этот момент подчинен другому городу, Кишу. Киш требует от Урука рабочих для ирригационных работ. Гильгамеш советуется, подчиниться ли Кишу. Совет старейшин говорит «Подчиниться», совет воинов говорит «Воевать». Гильгамеш выигрывает войну, собственно, это укрепляет его власть.

Вот, я сказала, что он – правитель города Урук, соответственно, в тексте «лугаль». Это слово часто переводится как «царь», что в корне неправильно. Лугаль – это как раз военный руководитель, избираемый на определенный срок, обычно до 7 лет. И как раз по истории с Гильгамешем легко понять, что в ходе успешной войны, причем не важно, оборонительной или наступательной, такой правитель может легко превратиться в единоличного. Тем не менее, лугаль – это не царь, это, скорее, президент. Причем понятно, что в каких-то городах слово «лугаль» близко к слову «президент» в словосочетании «Президент Обама», в каких-то оно близко к значению слово «президент» в словосочетании «Президент Путин».

Например, есть город Эбла – это крупнейший торговый город Шумер, это мегаполис, насчитывавший 250 тысяч человек населения, не имевший равных на тогдашнем Востоке. Вот, до самой своей гибели он не имел армии нормальной.

Второе обстоятельство скорее огорчительное, о котором я хочу сказать, заключается в том, что политическая свобода во всех этих городах была. И даже Эбла была более политически свободной 5 тысяч лет до нашей эры, нежели эта территория сейчас. А, вот, экономической свободы в них изначально не было. Вообще в этих ранних городах жизнь была страшно зарегулирована. И самое главное, Эбла погибла от того, что ее завоевал Саргон Аккадский в конце XXIV века до нашей эры. Это такой первый всемирный Гитлер, Аттила и Чингисхан в одном флаконе, который завоевывает почти все города Месопотамии. Датировочный список Саргона выглядит так: год, когда Саргон уничтожил Урук, год, когда Саргон уничтожил Элам.

Саргон основал свою столицу Аккад в месте, которое было не связано с древними священными торговыми городами. Последние годы Саргона были там отмечены голодом и нищетой. После смерти Саргона его империя немедленно взбунтовалась, но важно, что личность эта на протяжении всех следующих 2 тысяч лет... Даже не 2 тысяч лет. Фактически она вдохновляла всех завоевателей мира, потому что за Саргоном пришли ассирийцы, хетты, вавилоняне, медиане, персы. А с учетом того, что Кир подражал Саргону, Александр Великий подражал Киру, Наполеон подражал Александру Великому, Гитлер в какой-то мере подражал Наполеону, то вот мы можем сказать, что эта традиция, которая зародилась 2,5 тысячи лет до нашей эры, дошла до наших дней и создала все существующие государства.

Почему я об этом рассказываю? В V веке до нашей эры Геродот пишет книгу «История» о том, как свободная Греция воевала с деспотической Азией, мы с тех пор живем в этой парадигме. Ближний Восток – это земля деспотии, Европа – это земля свободы. Проблема заключается в том, что классическая деспотия в том виде, в которой ей ужасается Геродот, появляется на Востоке в 3-м тысячелетии до нашей эры, через 5 тысяч лет после появления первых городов. Ужасному деспотическому Востоку понадобилось всего-то 5 тысяч лет, чтобы пройти путь от самоуправления к тоталитаризму. Ну, я думаю, что многие современные демократии имеют шанс управиться быстрее.

На самом деле, те деспотии, о которых писал Геродот, - результат завоевания ближневосточных городов-государств, инкорпорации их в протяженные царства. И греческие города-государства, носители идеи свободы точно так же были инкорпорированы в протяженное царство – сначала Рим, потом Византию. Эта самая Византия – символ восточного раболепия и рабства. И, конечно, начинать там историю Древнего Востока с Саргона – это как начинать историю Европы с Гитлера и Сталина.

То есть проблема в том, что в истории человечества свобода появляется вовсе не в XVIII веке с подписанием декларации независимости, или XIII-м с подписанием хартии вольности, или, там, с освобождением Афин от Писистрата. Она возникала всегда изначально, как правило, в виде свободных городов. Потом гибла и оказывалась инкорпорирована в протяженные царства, и города там в нем существовали как митохондрии в клетке. И везде, где протяженного государства не было или оно ослабевало, снова появлялись города, потому что ближневосточные города, завоеванные сначала Саргоном, потом вавилонянами и ассирийцами, греческие города, завоеванные римлянами... И Рим не был завоеван никем, но в процессе завоевания сам обратился в деспотию. Итальянские, французские, испанские средневековые города утрачивают самостоятельность по мере роста королевской власти, ганза утрачивает значение, Россию викинги называли «Гардарикой», страной городов. Вот, со всеми этими городами случается то же, что с античными полисами, итальянскими коммодами или шумерскими городами. Их лугали, призванные для обороны, захватывают всю власть или приходят завоеватели, там, французский король или монголы.

Вот это очень важный и печальный момент. Нам часто говорят о прогрессе. Должна сказать, что в истории человечества наблюдается только один вид почти безусловного прогресса – это технический прогресс. Редчайший случай, чтобы та или иная революционная технология, раз будучи открыта, была забыта. Можно назвать несколько исключений. Средние века забыли цемент, который использовали римляне. Ну, тут я оговорюсь, что Рим использовал вулканический цемент, но реакция та же. Египет после нашествия народов моря забыл технологию получения железа. Но это именно исключение из правила. Уж если человечество научится, к примеру, выплавлять бронзу, то скоро по всей Европе наступает бронзовый век. Уж если человечество придумает колесницу, скоро все скачут на колесницах. Но, вот, социального и политического прогресса-то в истории человечества незаметно – социальная история движется по кругу, все человечество по спирали, благодаря прогрессу техническому. А само неприятное – это то, что именно технические изобретения дают в руки врагам цивилизации самое страшное оружие. Ну, точно так же как не Бен Ладен изобрел небоскребы и самолеты, но он их удачно использовал.

Вот я только что говорила, что в XXIV веке Саргон завоевал Месопотамию, что он уничтожил самоуправляемые города, он превратил их в кирпичи своей тоталитарной империи. Население, которое не было уничтожено, стало рабами в других местах. Столица была основана вдали от древних свободных городов. Саргон – первый завоеватель, но не первый разрушитель. В 5-м тысячелетии наши с вами предки индоевропейцы разрушили цивилизацию Варны. Это такая удивительная цивилизация, остатки ее нашли совершенно случайно при раскопках в 1972 году. Треть варненского некрополя до сих пор не раскопана. Но мы уже понимаем сейчас, что в 5-м тысячелетии до нашей эры, то есть когда до образования Египта осталось еще 2 тысячи лет, на той части Балкан, которая была обращена к Средиземному морю, существовала высокоразвитая культура Винча, видимо, говорившая на близком к шумерскому языке. Она имела протописьменность, ее золотые изделия из варненского некрополя превосходят разнообразием гробницы фараонов. Их культура была не просто уничтожена – это был тотальный геноцид. Ну, возможно, кто-то из оставшихся в живых бежал там через Балканы и составил древнеиндоевропейское население Греции, пеласгов.

Еще одна цивилизация, которую индоевропейцы уничтожили полностью. Доиндоевропейская городская цивилизация Индии Хараппа Мохенджо-Даро. То есть в истории очень много случаев, когда высокоразвитые цивилизации уничтожаются алчными варварами, которым нечего терять кроме своих степей – это и гунны, и авары, и тюрки, и монголы.

Монголы, кстати, например, уничтожили не только цивилизацию, но и экологию Афганистана, когда они разрушили его города и систему орошения посредством подземных колодцев. Они превратили Афганистан из страны торговых городов и плодородных полей, которую завоевывали все, от Александра Македонского до эфталитов, в страну пустынь и гор, которую после монголов не мог завоевать никто. Вот, многие, наверное, помнят историю о том, как талибы взорвали огромные статуи Будд возле Бамиана. Взрывать статуи, конечно, нехорошо, но вспомним, что такое был сам Бамиан. Огромный торговый город, который монголы уничтожили весь. Резали 3 дня, потом вернулись, дорезали тех, кто выполз из-под трупов.

Монголы уничтожали города не в силу некоей злобности характера. Они просто не понимали, зачем человеку город и поле. С точки зрения кочевника город и поле – это такое место, где лошадь не может пастись. Точно так же и по таким же причинам вели себя гунны.

Так вот и монголы, и гунны – это, конечно, ужасно, но всегда полезно помнить, что самыми жестокими из этой породы завоевателей были наши предки индоевропейцы. Вот, столько зарождающихся цивилизаций, сколько уничтожили они, не уничтожил ни один Чингисхан. В каком-то смысле они были даже хуже Саргона, потому что Саргон из уничтоженного населения создавал тоталитарную империю, а из Варны и Мохенджо-Даро индоевропейцы ничего не создали, просто перерезали.

Но самый больной вопрос вот какой. Что именно позволило индоевропейцам или Саргону, или гуннам заниматься таким масштабным уничтожением? Что мешало всемирным завоевателям появиться там в 7-м тысячелетии до нашей эры? Ответ очень простой: нечего было завоевывать. Главной причиной гибели шумерских городов послужило именно их богатство, которое сделало войну против них экономически целесообразной. Точно так же, как главной причиной нашествия варваров на Римскую или Китайскую империю служило само их процветание.

Вот, только после возникновения городов-государств появляются специализированные цивилизации, паразитирующие на них. И, собственно, все современные государства – результат этих древних и часто неоднократных завоеваний.

А второе, это что делает возможным эти завоевания? Это технические достижения, которые, опять же, придумали не сами завоеватели. Как не Бен Ладен придумал самолеты. Индоевропейцы разрушили Варну на лошадях, но не они их приручили, скорее всего. Мохенджо-Даро они разрушили на колесницах, но колесницы – это уже точно, скорее всего, не индоевропейское изобретение. Саргон Аккадский завоевал шумер, потому что наступил бронзовый век и у его воинов было бронзовое оружие. «5400 воинов ежедневно едят свой хлеб на моих глазах», - хвастался Саргон. Вот за тысячу лет до этого такое количество воинов было бессмысленно. Отсутствовало то количество городов, которое окупало существование такой машины уничтожения. Отсутствовало специализированное оружие, давшее воину преимущество перед его жертвой.

Итак, подытоживаем. Вот, с начала бронзы, 4-е тысячелетие до нашей эры на Древнем Востоке возникают торговые города (до этого они были более священные), которыми правит народное собрание и избирающийся на срок лугаль. Некоторые из этих городов воюют с конкурентами как Урук, некоторые почти не имеют армии как Эбла. В некоторых временный вождь становится постоянным, в некоторых – нет. Начиная с 3-го тысячелетия до нашей эры на эти города как мухи на мед слетаются завоеватели, и процветание их и становится причиной их гибели как процветание современной Европы является причиной иммиграции туда большого количества арабов и как процветание Римской империи являлось причиной иммиграции туда большого количества германцев.

В 2270-х всех завоевывает Саргон Аккадский. Потом Ур-Намму, который создает одно из самых централизованных и тоталитарных государств мира с центром в городе Ури. Потом Хаммурапи, потом ассирийцы. Северную Анатолию завоевывают индоевропейцы, родичи которых намного раньше уничтожают Варну, Мохенджо-Даро и Микену. С XIII века, с нашествием народов моря на Ближнем Востоке и вовсе начинаются темные века, все едят всех. Свобода возрождается в Греции и умирает, когда после ряда завоеваний Греция превращается в Византию. Свобода возрождается в итальянских средневековых городах, но их снова поглощают диктаторы и протяженные царства.

И вот все эти способы гибели свободы, цивилизаций и ноосферы многочисленны, но конечны. Их можно классифицировать как Пропп классифицировал мотивы волшебных сказок. Торговый город погибает или от внутренних паразитов, или от внешних. Или его завоевывают как шумеров или греков, или он сам, обороняясь, развивает такую эффективную армию, что превращается в империю как Рим. Ирригационная империя оказывается неэффективной и ее завоевывают. Или очень часто она вызывает засоление почвы, погибает сама.

В Эбле постоянный правитель сменил правителя, который избирался на 7 лет, потом пришел Саргон. В итальянских средневековых городах власть над коммуной сначала захватывал кондотьер, потом приходил какой-нибудь французский король, владелец протяженного царства, завоевывал всё.

Вот так или иначе социальная сфера не развивается от деспотии к свободе. Наоборот, человек, утерявший альфа-самца еще на стадии формировании вида, вновь обретает его, когда альфа-самец получает новые технологии, армии, бюрократический аппарат. И самое обидное, что, как правило, он получает эти технологии в результате чужих изобретений. И почти каждый прорыв в ноосфере – процветание городов, колесницы, ирригация – становится причиной для социальной катастрофы, хотя иногда эти катастрофы приводят к новым прорывам в ноосфере. Например, кончина и развал Римской империи и торжество глубоко враждебного античной свободе и терпимости христианства неожиданно привели к тому, что впервые за несколько тысяч лет священная власть вновь оказалась отделена от мирской, военной власти. И, вот, из вражды и соперничества между этими двумя властями, в конце концов, родилась новая свобода Европы.

Вот эти несколько моментов я хотела отметить, что технический прогресс есть и технический прогресс является двигателем социальной эволюции человечества. А, вот, с социальным прогрессом дело обстоит сложнее. И когда нам радостно говорят, что «вы знаете, вот, мы сейчас впервые, наконец, Европа стала свободной и мир стал свободным», то очень много раз в истории человечества те или иные куски человечества становились свободными и потом теряли свою свободу из-за внутренних процессов.

Я хотела отметить, что человек не склонен подчиняться альфа-самцам, слава богу, но склонен подчиняться ритуалу. Грубо говоря, человек не склонен подчиняться диктатору, но довольно много склонен регулировать в части экономики, в части производства. И то, что происходило в XIX веке, когда в той же Америке была американская мечта и идея стать миллиардером, она, как ни странно, скорее противоречит глубинным инстинктам человечества, потому что на протяжении многих тысяч лет человечество, как ни странно, занималось тем, что разделяло богатство богатых людей между членами коллектива. Это происходило даже в Древней Греции, это еще чаще происходило в примитивных обществах, где человек раздавал богатство своим соплеменником, чтобы увеличить свое влияние. Вот, влиятельных слушались, знатных слушались, а богатых в истории человечества, к сожалению, никогда не любили. Европейский прогресс XIX века составляет, скорее, исключение. И именно это исключение обусловило невиданное развитие человечества.