Самооценка по У. Джеймсу

Самооценка бывает двух родов: самодовольство и не­довольство собой. Самолюбие может быть отнесено к третьему отделу, к отделу поступков, ибо сюда по большей части относят скорее известную группу действий, чем чувствований в узком смысле слова. Для обоих родов самооценки язык имеет доста­точный запас синонимов. Таковы, с одной стороны, гордость, самодовольство, высокомерие, суетность, самопочитание, занос­чивость, тщеславие; с другой — скромность, униженность, сму­щение, неуверенность, стыд, унижение, раскаяние, сознание соб­ственного позора и отчаяние. Указанные два противополож­ных класса чувствований являются непосредственными, пер­вичными дарами нашей природы. Представители ассоцианизма, быть может, скажут, что это вторичные, производные явления, возникающие из быстрого суммирования чувств удоволь­ствия и неудовольствия, к которым ведут благоприятные или неблагоприятные для нас душевные состояния, причем сумма приятных представлений дает самодовольство, а сумма непри­ятных — противоположное чувство стыда. Без сомнения, при чувстве довольства собой мы охотно перебираем в уме все воз­можные награды за наши заслуги, а, отчаявшись в самих себе, мы предчувствуем несчастье; но простое ожидание награды еще не есть самодовольство, а предвидение несчастья не является отчаянием, ибо у каждого из нас имеется еще некоторый посто­янный средний тон самочувствия, совершенно не зависящий от наших объективных оснований быть довольными или недоволь­ными. Таким образом, человек, поставленный в весьма небла­гоприятные условия жизни, может пребывать в невозмутимом самодовольстве, а человек, который вызывает всеобщее уваже­ние и успех которого в жизни обеспечен, может до конца испытывать недоверие к своим силам.

Впрочем, можно сказать, что нормальным возбудителем са­мочувствия является для человека его благоприятное или не­благоприятное положение в свете - его успех или неуспех. Че­ловек, эмпирическая личность которого имеет широкие преде­лы, который с помощью собственных сил всегда достигал успе­ха, личность с высоким положением в обществе, обеспеченная материально, окруженная друзьями, пользующаяся славой, едва ли будет склонна поддаваться страшным сомнениям, едва ли будет относиться к своим силам с тем недоверием, с каким она относилась к ним в юности. ("Разве я не взрастила сады вели­кого Вавилона?") Между тем лицо, потерпевшее несколько неудач одну за другой, падает духом на половине житейской дороги, проникается болезненной неуверенностью в самом себе и отступает перед попытками, вовсе не превосходящими его силы.

Чувства самодовольства и унижения одного рода - их мож­но считать первичными видами эмоций наряду, например, с гне­вом и болью. Каждое из них своеобразно отражается на нашей физиономии. При самодовольстве иннервируются разгибающие мышцы, глаза принимают уверенное и торжествующее выраже­ние, походка становится бодрой и несколько покачивающейся, ноздри расширяются и своеобразная улыбка играет на губах.

Вся совокупность внешних телесных выражений самодоволь­ства в самом крайнем проявлении наблюдается в домах умалишенных, где всегда можно найти лиц, буквально помешанных на собственном величии; их самодовольная наружность и чван­ная походка составляют печальный контраст с полным отсут­ствием всяких личных человеческих достоинств. В этих же "замках отчаяния" мы можем встретить яркий образец проти­воположного типа — добряка, воображающего, что он совершил смертный грех и навек загубил свою душу. Это тип униженно пресмыкающийся, уклоняющийся от посторонних наблюдений, не смеющий с нами громко говорить и глядеть нам прямо в глаза. Противоположные чувства, подобные страху и гневу, при аналогичных патологических условиях могут возникать без всякой внешней причины. Из ежедневного опыта нам известно, в какой мере барометр нашей самооценки и доверия к себе поднимается и падает в зависимости скорее от чисто органичес­ких, чем от рациональных причин, причем эти изменения в на­ших субъективных показаниях нимало не соответствуют изме­нениям в оценке нашей личности со стороны друзей.