Практикум: «Экзотика или практика?»

01 октября 2022 г. в 21:42

Житейски мудрые люди знают, что вопрос о повышении зарплаты может решаться очень разнообразно. Несколько способов мы уже разбирали, но ведь очевидно, что жизнь — богаче. Ниже приводятся короткие рассказы разных людей, как это происходило в их жизни, ваша задача — отнести организованные им влияния к той или иной категории, к одному из восьми способов влияния.

Story №1. «Вот моя деревня». Понимаешь, дорогой, мой дедушка родился и вырос в одной деревне с секретарем аппарата президента республики. Узнал я об этом не сразу, а как узнал — поговорил с дедушкой… И вскоре мой шеф получает сверху сообщение: «Понимаешь, дорогой, вот было бы хорошо…», а когда у нас оттуда говорят «было бы хорошо…», ему все понятно, чтобы у такого-то была бы такая зарплата. Да, дорогой? — Да, дорогой!

Story №2. «Сколько стоит самолюбие». Нас шеф — человек предприимчивой, но с самолюбием, и мы это учитываем. Как меня повысили? Были у меня разные интересные проекты, но был и опыт, что шеф относится к чужим проектам ревниво. Хорошо, я дождался момента, когда сверху пошла линия, при которой мой проект оказывался шефу очень нужным, а потом вскользь, как бы не придавая значения, поделился с ним о том, что что-то такое у меня сделано и в принципе готово. Самое главное было показать, что я ничего не знаю и проект особенно значимым не считаю. Вот тогда шеф заинтересовался, взял проект лично под себя, а меня поставил на доработку уже своего проекта. И с оплатой моей работы решил все очень хорошо.

Story №3. «Я — чиновник». Я — чиновник, и дело свое знаю. Год я без каких бы то ни было претензий работал на своего шефа, наладил ему все так, что он больше времени проводил в загранкомандировках, чем в своем кабинете, после чего организовывал ему повышение. Его место оказалось вакантно, и оно очень подошло мне.

Story №4. «Утечка информации». Если что-то любопытное рассказать Свете Б., можно быть уверенным, что шеф узнает об этом не позже послезавтра. Когда сидел за компьютером, отвечал на письма, попросил ее посидеть со мной, помочь с некоторыми трудными для меня вопросами. И тут же «кстати» показал ей письмо из одной известной организации, в котором они делали мне выгодное предложение. На прямой ее вопрос: «Ты что, собрался уходить?» ответил уклончиво: «Да нет, но ситуация сложная, собрался жениться…» — и перевел разговор на тему личной жизни. Хотя о зарплате еще раз позже вздохнул… Аналогичную организацию слухов дополнительно провел через бухгалтерию, итого через неделю меня вызвал шеф. В принципе, все уже было готово.

12.2.1945 (19 часов 56 минут)

(Из партийной характеристики члена НСДАП с 1930 года группенфюрера СС Крюгера: «Истинный ариец, преданный фюреру. Характер — нордический, твердый. С друзьями — ровен и общителен; беспощаден к врагам рейха. Отличный семьянин; связей, порочивших его, не имел. В работе зарекомендовал себя незаменимым мастером своего дела...»)

После того как в январе 1945 года русские ворвались в Краков и город, столь тщательно заминированный, остался целехоньким, начальник имперского управления безопасности Кальтенбруннер приказал доставить к себе шефа восточного управления гестапо Крюгера.

Кальтенбруннер долго молчал, приглядываясь к тяжелому, массивному лицу генерала, а потом очень тихо спросил: — У вас есть какое-либо оправдание — достаточно объективное, чтобы вам мог поверить фюрер?

Крюгер ждал этого вопроса. Он был готов к ответу. Но он обязан был сыграть целую гамму чувств: за пятнадцать лет пребывания в СС и в партии он научился актерству. Он знал, что сразу отвечать нельзя, как нельзя и полностью оспаривать свою вину.

— Нет, — ответил Крюгер, нахмурившись, подавляя вздох, очень прочувствованно и тяжело, — достаточного оправдания у меня нет... И не может быть. Я — солдат, война есть война, и никаких поблажек себе я не жду.

Он играл наверняка. Он знал, что чем суровее по отношению к самому себе он будет, тем меньше оружия он оставит в руках Кальтенбруннера.

— Не будьте бабой, — сказал Кальтенбруннер, закуривая, и Крюгер понял, что выбрал абсолютно точную линию поведения. — Надо проанализировать провал, чтобы не повторять его.

Крюгер сказал:

— Обергруппенфюрер, я понимаю, что моя вина — безмерна. Но я хотел бы, чтобы вы выслушали штандартенфюрера Штирлица. Он был полностью в курсе нашей операции, и он может подтвердить: все было подготовлено в высшей мере тщательно и добросовестно.

— Какое отношение к операции имел Штирлиц? — пожал плечами Кальтенбруннер. — Он из разведки, он занимался в Кракове иными вопросами.

— Я знаю, что он занимался в Кракове пропавшим ФАУ, но я считал своим долгом посвятить его во все подробности нашей операции, полагая, что, вернувшись, он доложит или рейхсфюреру, или вам о том, как мы организовали дело. Я ждал каких-то дополнительных указаний от вас, но так ничего и не получил.

Кальтенбруннер вызвал секретаря и попросил его:

— Пожалуйста, узнайте, был ли внесен Штирлиц из шестого управления в список лиц, допущенных к проведению операции «Шварцфайер». Узнайте, был ли на приеме у руководства Штирлиц после возвращения из Кракова, и если был, то у кого. Поинтересуйтесь также, какие вопросы он затрагивал в беседе.

Крюгер понял, что он слишком рано начал подставлять под удар Штирлица.

— Всю вину несу один я, — снова заговорил он, опустив голову, выдавливая из себя глухие, тяжелые слова, — мне будет очень больно, если вы накажете Штирлица. Я глубоко уважаю его как преданного борца. Мне нет оправдания, и я смогу искупить свою вину только кровью на поле битвы.

— А кто будет бороться с врагами здесь?! Я?! Один?! Это слишком просто — умереть за родину и фюрера на фронте! И куда сложнее жить здесь, под бомбами, и выжигать каленым железом скверну! Здесь нужна не только храбрость, но и ум! Большой ум, Крюгер!

Крюгер понял: отправки на фронт не будет.