Душевное здоровье как динамическая характеристика индивидуальности

Для нас также принципиально использование са­мого понятия душевное (а не духовное, личностное, психологическое и т. п.) здоровье. Мы солидари­зируемся с авторами, полагающими, что исключение понятия «душа» из языка психологической науки препятствуют пониманию целостности психической жизни человека, и обращающимися к нему в своих трудах (Б. С. Братусь, Ф. Е. Василюк, В. П. Зинчен­ко, Т. А. Флоренская и др.). Именно состояние души как внутреннего мира человека является показате­лем и условием его способности к превенции и пре­одолению внешних и внутренних конфликтов, раз­витию индивидуальности и проявлению ее в тех или иных культурных формах.

Предложенный нами подход к пониманию ду­шевного здоровья несколько отличается от представ­ленных в психологической литературе. Как правило, авторы, пишущие на эту тему, перечисляют те харак­теристики личности, которые помогают ей справляться с жизненными трудностями и переживать субъективное благополучие.

Одной из работ, посвященных этой проблеме, была книга М. Ягоды «Современные концепции по­зитивного ментального здоровья» [21]. Ягода клас­сифицировала критерии, которые применялись в за­падной научной литературе для описания психичес­ки здорового человека, по девяти главным рубрикам: 1) отсутствие психических расстройств; 2) нормаль­ность; 3) различные состояния психологического благополучия (например, «счастье»); 4) индивиду­альная автономия; 5) умелость во влиянии на окру­жающую среду; 6) «правильное» восприятие реаль­ности; 7) определенные аттитюды в отношении self; 8) рост, развитие и самоактуализация; 9) целост­ность личности. При этом она подчеркивала, что смысловое наполнение концепта «позитивное мен­тальное здоровье» зависит от той цели, которая сто­ит перед тем, кто его использует.

Сама Ягода назвала пять признаков душевно здо­ровых людей: способность управлять своим време­нем; наличие значимых для них социальных отноше­ний; способность эффективно сотрудничать с други­ми людьми; высокая самооценка; упорядоченная дея­тельность. Исследуя людей, потерявших работу, Яго­да установила, что они переживают состояние психо­логического неблагополучия именно потому, что ли­шаются многих из этих качеств, а не только из-за то­го, что утрачивают материальное благосостояние.

Сходные перечни признаков душевного здоровья мы находим в работах разных авторов. В концепции Г. Олпорта присутствует анализ отличия здоровой личности от невротичной. Здоровая личность, по Олпорту, имеет мотивы, которые обусловлены не прошлым, а настоящим, осознанны и уникальны. Та­кую личность Олпорт называл зрелой и выделял шесть черт, которые ее характеризуют: «расширение чувства Я», предполагающее аутентичное участие в значимых для нее сферах деятельности; теплота в от­ношении к другим, способность к состраданию, глу­боким любовным и дружеским отношениям; эмоци­ональная безопасность, способность принимать свои переживания и справляться с ними, фрустрационная толерантность; реалистическое восприятие объек­тов, людей и ситуаций, способность погружаться в работу и наличие умений для решения проблем; хо­рошее знание себя и связанное с этим чувство юмо­ра; наличие «единой философии жизни», ясного представления о цели своей жизни как уникального человеческого существа и соответствующих обязан­ностях [14, с. 335—351].

Для А. Маслоу душевно здоровый человек — это тот, кто реализовал заложенную от природы потреб­ность в самоактуализации. Вот качества, которые он приписывает таким людям: эффективное восприя­тие реальности; открытость опыту; целостность лич­ности; спонтанность; автономность, независимость; креативность; демократическая структура характера и др. Важнейшей характеристикой самоактуализирующихся людей Маслоу считает то, что все они во­влечены в какое-то дело, являющееся для них очень ценным, составляющим их призвание. Еще один признак здоровой личности Маслоу выносит в за­головок статьи «Здоровье как выход за пределы сре­ды», где утверждает: «Мы должны сделать шаг к ... ясному пониманию трансцендентности по отноше­нию к среде, независимости от нее, способности про­тивостоять ей, бороться с ней, пренебрегать ею или отвернуться от нее, отказываться от нее или адапти­роваться к ней [22, р. 2]. Внутреннее отчуждение от культуры самоактуализированной личности Маслоу объясняет тем, что окружающая культура, как пра­вило, менее здорова, чем здоровая личность [11, c. 248].

А. Эллис, автор модели рационально-эмоцио­нальной поведенческой психотерапии, выдвигает следующие критерии психологического здоровья: соблюдение собственных интересов; социальный ин­терес; самоуправление; высокая толерантность к фрустрации; гибкость; принятие неопределенности; преданность творческим занятиям; научное мышле­ние; принятие себя; рискованность; отсроченный ге­донизм; антиутопизм; ответственность за свои эмо­циональные расстройства [17, с. 38—40].

Представленные наборы характеристик душев­но здоровой личности (как и большинство иных, здесь не упомянутых, в том числе присутствующие в работах отечественных психологов) отражают за­дачи, которые решают их авторы: выявление при­чин душевного неблагополучия, теоретических ос­нований и практических рекомендаций для психо­логической помощи населению развитых западных стран. Признаки, включенные в такие перечни, име­ют явно выраженную социокультурную специфику. Они позволяют сохранять душевное здоровье чело­веку, принадлежащему к современной западной культуре, основанной на протестантских ценностях (активность, рациональность, индивидуализм, от­ветственность, трудолюбие, успех), и впитавшего в себя ценности европейской гуманистической тра­диции (самоценность личности, ее право на счастье, свободу, развитие, творчество). Можно согласиться с тем, что спонтанность, уникальность, экспрессивность, творческость, автономия, способность к эмо­циональной близости и другие прекрасные свойст­ва действительно характеризуют душевно здоро­вую личность в условиях современной культуры. Но можно ли сказать, например, что там, где основными добродетелями считались покорность, жест­кое соблюдение моральных норм и предписаний этикета, следование традиционным образцам и бе­зоговорочное послушание по отношению к власти, список черт душевно здоровой личности будет та­ким же? Очевидно, нет.

Заметим, что культурные антропологи нередко задавали себе вопрос, каковы признаки и условия формирования душевно здорового человека в тради­ционных культурах. Этим интересовалась М. Мид, представившая свой ответ в книге «Взросление на Самоа». Она показала, что отсутствие сильных ду­шевных страданий у жителей этого острова, сохра­нивших до 1920-х гг. признаки традиционного обра­за жизни, обусловлено, в частности, низкой значимо­стью для них индивидуальных особенностей как других людей, так и собственных. В самоанской культуре не практиковалось сравнение людей между собой, не было принято анализировать мотивы пове­дения, не поощрялись сильные эмоциональные при­вязанности и проявления. Основную причину боль­шого числа неврозов в европейской культуре (в том числе американской) Мид видела в том, что она весьма индивидуализирована, чувства к другим лю­дям персонифицированы и эмоционально насыщен­ны [12, c. 142—171].

Надо сказать, что некоторые из психологов при­знавали потенциальную возможность разных моде­лей сохранения душевного здоровья. Так, Э.Фромм связывает сохранение человеком душевного здоро­вья с возможностью получить удовлетворение ряда потребностей: в социальных связях с людьми; в твор­честве; в укорененности; в идентичности; в интел­лектуальной ориентации и эмоционально окрашен­ной системе ценностей. Он отмечает, что разные культуры предоставляют разные пути для удовле­творения этих потребностей. Так, член первобытно­го клана мог выразить свою идентичность лишь че­рез принадлежность к клану; в средние века индивид был идентифицирован со своей социальной ролью в феодальной иерархии [20, p. 151 — 164].

Значительный интерес к проблеме культурной детерминированности признаков душевного здоро­вья проявила К.Хорни. Она учитывает известный и хорошо обоснованный культурантропологами факт, что оценка человека как душевно здорового или не­здорового зависит от стандартов, принятых в той или иной культуре: поведение, мысли и чувства, счи­тающиеся абсолютно нормальными в одной культу­ре, расцениваются как признак патологии в другой. Однако нам представляется особенно ценной попыт­ка Хорни найти признаки душевного здоровья или нездоровья, универсальные для разных культур. Она предлагает три признака, свидетельствующие об ут­рате душевного здоровья: ригидность реагирования (понимаемая как отсутствие гибкости в реакции на конкретные обстоятельства); разрыв между потен­циальными возможностями человека и их использо­ванием; наличие внутренней тревоги и механизмов психологической защиты. Причем сама культура мо­жет предписывать конкретные формы поведения и установки, которые делают человека более или ме­нее ригидным, непродуктивным, тревожным. В то же время она поддерживает человека, утверждая эти формы поведения и установки как общепринятые и обеспечивая его приемами изживания страхов [16, с. 21].

В работах К.-Г. Юнга мы обнаруживаем описа­ние двух путей обретения душевного здоровья. Пер­вый — путь индивидуации, который предполагает, что человек самостоятельно осуществляет трансцен­дентальную функцию, осмеливается погрузиться в глубины собственной души и интегрировать актуа­лизированные переживания из сферы коллективно­го бессознательного с собственными установками сознания. Второй — путь подчинения конвенциям: различного рода общественным установлениям — моральным, социальным, политическим, религиоз­ным. Юнг подчеркивал, что подчинение конвенциям было закономерным для общества, в котором преоб­ладает групповая жизнь, и самосознание каждого че­ловека как индивидуальности не развито. Поскольку путь индивидуации сложен и противоречив, многие люди и в настоящее время выбирают путь подчине­ния конвенциям. Однако в условиях современности следование общественным стереотипам несет потен­циальную опасность и для внутреннего мира челове­ка, и для его способности к адаптации [18; 19].

Итак, мы видели, что в тех работах, где авторы принимают во внимание разнообразие культурных контекстов, критерии душевного здоровья оказыва­ются более обобщенными, нежели там, где этот кон­текст выносится за скобки.

Какова общая логика, которая бы позволила учи­тывать влияние культуры на душевное здоровье че­ловека? Отвечая на этот вопрос, мы вслед за К. Хорни предприняли попытку сначала отыскать наиболее общие критерии душевного здоровья. Выявив эти критерии, можно исследовать, каким образом (за счет каких психологических свойств и благодаря ка­ким культурным моделям поведения) человек может сохранять свое душевное здоровье в условиях раз­ных культур, в том числе в современной культуре. Некоторые итоги нашей работы в этом направлении были представлены ранее [3; 4; 5; 6; 7 и др.]. Здесь сформулируем их кратко.

Предлагаемая нами концепция душевного здоро­вья основывается на понимании человека как слож­ной саморазвивающейся системы, что предполагает его стремление к тем или иным целям и адаптацию к окружающим условиям (включая взаимодействие с внешним миром и осуществление внутренней само­регуляции).

Мы принимаем четыре общих критерия, или по­казателя душевного здоровья: 1) наличие смыслооб­разующих жизненных целей; 2) адекватность дея­тельности социокультурным требованиям и природ­ному окружению; 3) переживание субъективного бла­гополучия; 4) благоприятный прогноз.

Первый критерий — наличие смыслообразующих жизненных целей — предполагает, что для поддержа­ния душевного здоровья человека важно, чтобы цели, направляющие его деятельность, являлись для него субъективно значимыми, обладали смыслом. В том случае когда речь идет о физическом выживании, действия, имеющие биологический смысл, приобре­тают субъективную значимость. Но не менее важ­ным для человека является субъективное пережива­ние личностного смысла его деятельности. Утрата смысла жизни, как было показано в работах В.Франкла, ведет к состоянию экзистенциальной фрустра­ции и логоневрозу.

Второй критерий — адекватность деятельности социокультурным требованиям и природному окру­жению. В его основе лежит необходимость человека осуществлять адаптацию к природным и социаль­ным условиям жизни. Реакции душевно здорового человека на жизненные обстоятельства адекватны, т. е. сохраняют приспособительный (упорядоченный и продуктивный) характер и целесообразны в биоло­гическом и социальном отношении [13, c. 297].

Третий критерий — переживание субъективного благополучия. Это состояние внутренней гармонии, описанное еще античными философами, Демокрит называл «благое состояние духа». В современной психологии оно чаще всего обозначается как счастье (well-being). Противоположное состояние рассмат­ривается как внутренняя дисгармония, возникаю­щая в результате несогласованности желаний, воз­можностей и достижений личности.

На четвертом критерии — благоприятный про­гноз — мы остановимся несколько подробнее, по­скольку в литературе этот показатель душевного здоровья не получил должного освещения. Он ха­рактеризует возможность человека сохранять адек­ватность деятельности и переживание субъективно­го благополучия в широкой временной перспективе. Этот критерий позволяет отличить от истинно про­дуктивных решений те, которые обеспечивают удов­летворительное состояние человека в настоящее вре­мя, однако чреваты негативными последствиями в будущем. Аналогом является «подстегивание» орга­низма с помощью разнообразных стимуляторов. Си­туативное повышение активности может обеспечить повышенный уровень функционирования и хорошее самочувствие. Однако в перспективе неизбежно ис­тощение возможностей организма и, как следствие, снижение сопротивляемости вредоносным факто­рам и ухудшение здоровья. Критерий благоприятно­го прогноза позволяет понять негативную оценку ро­ли защитных механизмов по сравнению со способа­ми совладающего поведения. Защитные механизмы опасны тем, что создают благополучие за счет само­обмана. Он может быть относительно полезным, ес­ли предохраняет психику от слишком болезненных переживаний, но может быть и вредоносным если за­крывает человеку перспективу дальнейшего полно­ценного развития.

Душевное здоровье в нашей трактовке — характе­ристика мерная. То есть можно говорить о том или ином уровне душевного здоровья на континууме от абсолютного здоровья до его полной утраты. Общий уровень душевного здоровья определяется уровнем каждого из вышеперечисленных показателей. Они могут быть более или менее согласованы. Пример рассогласования — случаи, когда человек проявляет адекватность в поведении, но при этом переживает глубочайший внутренний конфликт.

Перечисленные критерии душевного здоровья яв­ляются, на наш взгляд, универсальными. Люди, жи­вущие в условиях самых разных культур, чтобы со­хранить свое душевное здоровье, должны обладать смыслообразующими жизненными целями, действо­вать адекватно требованиям природного и социо­культурного окружения, поддерживать состояние внутреннего баланса, причем с учетом долговремен­ной перспективы. Но при этом специфика разных культур состоит, в частности, в создании специфиче­ских условий для того, чтобы живущие в ней люди могли удовлетворять этим критериям. Можно услов­но выделить два типа культур: те, в которых мысли, чувства и поступки людей регулируются традиция­ми, и те, в которых они в значительной степени явля­ются результатом собственной интеллектуальной, эмоциональной и физической активности человека.

В культурах первого типа (условно-«традиционных») человек от рождения получал программу всей жизни. Она включала в себя цели, соответствующие его социальному статусу, полу, возрасту; предписа­ния, регулирующие его отношения с людьми; спосо­бы адаптации к природным условиям; представле­ния о том, каким должно быть душевное самочувст­вие и каким образом его можно достигать. Культур­ные предписания были согласованы между собой, санкционированы религией и социальными инсти­тутами, психологически обоснованы. Подчинение им обеспечивало возможность человека сохранять свое душевное здоровье.

Принципиально иная ситуация складывается в обществе, где значительно ослаблено влияние норм, регулирующих внутренний мир и поведение челове­ка. Э. Дюркгейм описал такое состояние общества как аномию и показал его опасность для самочувст­вия и поведения людей. В работах социологов вто­рой половины ХХ и первого десятилетия ХХ! в. (О. Тоффлер, З. Бек, Э. Бауман, П. Штомпка и др.) показано, что быстрые изменения, происходящие в жизни современного западного человека, возраста­ние неопределенности и рисков создают повышен­ные трудности для самоидентификации и адаптации личности, что выражается в переживании «шока от будущего», «культурной травмы» и тому подобных негативных состояний.

Очевидно, что сохранение душевного здоровья в условиях современного общества предполагает иную стратегию, нежели в обществе традиционном: не подчинение «конвенциям» (К.-Г. Юнг), но актив­ное, самостоятельное творческое решение ряда за­дач. Эти задачи мы обозначили как психогигиениче­ские.

Среди широкого круга психогигиенических задач выделяем три типа: осуществление целеполагания и действий, направленных на достижение значимых целей; адаптация к культурной, социальной и при­родной среде; саморегуляция.

В повседневной жизни эти задачи решаются, как правило, нерефлексивно. Особое внимание к ним требуется в трудных ситуациях типа «критические жизненные события», требующие перестройки отно­шений человека с окружающим миром. В этих случа­ях необходима внутренняя работа, направленная на коррекцию жизненных целей; оптимизацию взаимо­действия с культурной, социальной и природной средой; повышение уровня саморегуляции.

Именно способность человека решать эти задачи и тем самым продуктивно преодолевать критические жизненные события является, с одной стороны, по­казателем, а с другой стороны, условием сохранения и укрепления душевного здоровья.

Решение каждой из этих задач предполагает по­становку и решение задач более частных. Так, кор­рекция целеполагания связана с выявлением истин­ных влечений, склонностей и способностей индиви­да; с осознанием субъективной иерархичности це­лей; с установлением жизненных приоритетов; с прогнозом более или менее отдаленных перспектив. В современном обществе немало обстоятельств за­трудняют эти процессы. Так, ожидания окружающих и соображения престижа зачастую мешают человеку осознавать свои истинные желания и возможности. Перемены в общественно-культурной ситуации тре­буют от него гибкости, открытости новому в опреде­лении собственных жизненных целей. Наконец, ре­альные обстоятельства жизни не всегда предостав­ляют индивиду возможность реализовать его внут­ренние устремления. Последнее особенно характер­но для бедных обществ, где человек вынужден бо­роться за физическое выживание.

Оптимизация взаимодействия с окружающей сре­дой (природной, социальной, духовной) может про­исходить и как активное преобразование внешнего мира, и как сознательное перемещение в иную среду (смена климата, социального, этнокультурного окру­жения и пр.). Для эффективной деятельности по преобразованию внешней реальности требуются раз­витые ментальные процессы, прежде всего интеллек­туальные, а также соответствующие знания, умения и навыки. Они создаются в процессе накопления опыта взаимодействия с природной и социокультур­ной средой, причем происходит это и в истории че­ловечества, и в индивидуальной жизни каждого че­ловека.

Для повышения уровня саморегуляции требуются помимо ментальных способностей развитость эмо­циональной сферы, интуиция, знание и понимание закономерностей протекания психических процес­сов, умения и навыки работы с ними.

При каких условиях может быть успешным реше­ние перечисленных психогигиенических задач? Мы формулировали их в виде принципов сохранения ду­шевного здоровья. Это принципы объективности; воли к здоровью; опоры на культурное наследие.

Первый — принцип объективности. Его суть в том, что принимаемые решения будут удачными, ес­ли они соответствуют реальному положению вещей, в том числе действительным свойствам самого чело­века, людей, с которыми он вступает в контакт, соци­альным обстоятельствам и, наконец, глубинным тен­денциям существования человеческого общества и каждого человека.

Второй принцип, соблюдение которого является предпосылкой успешного решения психогигиениче­ских задач, — воля к здоровью. Этот принцип означа­ет признание здоровья как ценности, ради достиже­ния которой следует прилагать усилия.

Третье важнейшее условие укрепления душевно­го здоровья — принцип опоры на культурные тради­ции. В процессе культурно-исторического развития человечеством накоплен огромный опыт решения задач целеполагания, адаптации и саморегуляции. Вопрос о том, в каких формах он хранится и какие психологические механизмы дают возможность вос­пользоваться этим богатством, рассматривался в на­ших работах [4; 6; 7 и др.].

Кто же является носителем душевного здоровья? Как упоминалось выше, исследователи этого психо­логического феномена предпочитают писать о здоро­вой личности. Между тем, на наш взгляд, более про­дуктивно рассматривать в качестве носителя душев­ного здоровья человека как индивидуальность.

Понятие личности имеет множество трактовок, однако прежде всего оно ассоциируется с социаль­ными детерминацией и проявлениями человека. Понятие индивидуальности также имеет разные толкования. Индивидуальность рассматривается как уникальность природных задатков, своеобраз­ное сочетание психологических свойств и социаль­ных отношений, активность в определении своей жизненной позиции и т. д. Особую ценность для ис­следования душевного здоровья представляет, на наш взгляд, трактовка индивидуальности в концеп­ции Б. Г. Ананьева. Индивидуальность предстает здесь как целостный человек со своим внутренним миром, осуществляющим регуляцию взаимодейст­вия всех подструктур человека и его взаимоотноше­ний с окружающей природной и социальной сре­дой. Такое толкование индивидуальности сближа­ет его с понятиями субъекта и личности, как они трактуются психологами московской школы — А. В. Брушлинским, К. А. Абульхановой, Л. И. Ан- цыферовой и др. Однако в ананьевской концепции индивидуальности человек представлен не только как субъект, активно действующий и преобразую­щий свою жизнь, но во всей полноте своей биологи­ческой природы, освоенных знаний, сформирован­ных умений, социальных ролей. «... Единичный че­ловек как индивидуальность может быть понят лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъекта деятельности, в структуре ко­торых функционируют природные свойства чело­века как индивида. Иначе говоря, индивидуаль­ность можно понять лишь при условии полного на­бора характеристик человека» [1, с. 334]. Это пони­мание индивидуальности представляется наиболее продуктивным не только для сугубо академических исследований, но и для практических разработок, цель которых — помогать реальным людям в рас­крытии собственных потенциалов, установлении благоприятных отношений с миром, достижении внутренней гармонии.

Очевидно, что уникальные для каждого человека свойства его как индивида, личности и субъекта дея­тельности создают специфические условия и пред­посылки для решения перечисленных выше психо­гигиенических задач.

Так, например, особенности биохимии мозга, ха­рактеризующие человека как индивида, влияют на его эмоциональные переживания. Задача оптимизи­ровать свой эмоциональный фон будет отличаться у индивида, чьи гормоны обеспечивают повышенное настроение, от того, кто гормонами же предрасполо­жен к переживанию депрессивных состояний. Кроме того, биохимические агенты в организме способны усиливать влечения, стимулировать или тормозить психические процессы, участвующие в адаптации и саморегуляции.

Личность в трактовке Ананьева — прежде всего участник общественной жизни; ее определяют соци­альные роли и ценностные ориентации, соответству­ющие этим ролям. Эти характеристики создают предпосылки для более или менее успешной адапта­ции к социальным структурам.

Сознание (как отражение объективной действи­тельности) и деятельность (как преобразование дей­ствительности), а также соответствующие знания и умения характеризуют, по Ананьеву, человека как субъекта деятельности [2, c.147]. Очевидно, что и эти свойства значимы для поддержания и укрепления душевного здоровья. Они не только позволяют по­нять причины возникших трудностей, но и найти способы их преодоления.

Заметим, однако, что Ананьев писал об индиви­дуальности не только как о системной целостности, но называл так особую, четвертую, подструктуру че­ловека — его внутренний мир, включающий субъек­тивно организованные образы и концепты, самосо­знание человека, индивидуальную систему ценност­ных ориентаций. В отличие от «открытых» в мир природы и общества подструктур индивида, личнос­ти и субъекта деятельности, индивидуальность пред­ставляет собой относительно замкнутую систему, «встроенную» в открытую систему взаимодействия с миром. Индивидуальность как относительно замк­нутая система вырабатывает «определенное взаимо- соответствие тенденций и потенций человека, само­сознание и «я» — ядро человеческой личности» [1,с. 328].

Для каждой из подструктур и человека как сис­темной целостности характерна внутренняя проти­воречивость. «... Образование индивидуальности и обусловленное ею единое направление развития ин­дивида, личности и субъекта в общей структуре че­ловека стабилизируют эту структуру и являются од­ним из важнейших факторов высокой жизнеспособ­ности и долголетия» [2, с. 189]. Таким образом, именно индивидуальность (как специфическая под­структура, внутренний мир человека) осуществляет деятельность, направленную на поддержание и ук­репление душевного здоровья человека.

Заметим, однако, что не всегда это так. Если для человека душевное здоровье не является высшей ценностью, он может принимать решения, непродук­тивные с точки зрения психогигиены. Апология страдания как условия творчества поэта присутству­ет в авторском предисловии к книге стихов М. Уэль- бека, которое озаглавлено «Сначала страдать»: «Жизнь — серия испытаний на прочность. Выдер­жать первые, срезаться на последних. Погубить свою жизнь, но не до конца. И страдать, всегда страдать. Научиться чувствовать боль всеми клетками своего тела. Каждый осколок мира должен ранить вас лич­но. Но вы обязаны оставаться живым — во всяком случае, какое-то время» [15, с. 13].

Наконец, вернемся к названию интересующего нас феномена: «душевное здоровье». Оно представ­ляется здесь наиболее адекватным, поскольку имен­но понятие души оказывается соответствующим субъективному переживанию человеком своего вну­треннего мира как ядра индивидуальности. Термин «душа», по свидетельству А. Ф. Лосева, употребляет­ся в философии для обозначения внутреннего мира человека, его самосознания [10, с. 167]. Аналогичное использование этого понятия находим мы в психо­логии. Так, У. Джемс пишет о душе как жизненной субстанции, которая проявляется в чувстве внутрен­ней активности человека. Это чувство активности, по Джемсу, составляет «самый центр, самое ядро на­шего «я» [8, с. 86].

В последние десятилетия предметом академичес­ких исследований стало как само понятие «душа», так и ее сущностные характеристики, местоположе­ние, функции. Изложенная выше концепция душев­ного здоровья согласуется с подходом к пониманию души, сформулированным В. П. Зинченко. Он пи­шет о душе как о некой энергийной сущности, наме­чающей к созданию новые функциональные органы (по А. А. Ухтомскому), санкционирующей, коорди­нирующей и интегрирующей их работу, раскрываясь одновременно с этим все более полно. Именно в этой работе души, как предполагает В. П. Зинченко, «та­ится искомая учеными и художниками целостность человека» [9, с. 153]. Представляется закономерным, что понятие души оказывается среди ключевых в трудах специалистов, осмысляющих процесс психо­логической помощи людям, переживающим внут­ренние конфликты.

Предлагаемый нами подход к изучению ду­шевного здоровья позволяет рассматривать его в широком культурном контексте за счет того, что в нем приняты универсальные критерии, дающие ориентиры для определения содержательного на­полнения этой характеристики человека. Пере­чень психогигиенических задач дает возмож­ность, с одной стороны, исследовать условия под­держания и укрепления душевного здоровья в тех или иных экономических и социокультурных об­стоятельствах, а с другой — анализировать, каким образом тот или иной конкретный человек ставит перед собой и решает эти задачи. Говоря об инди­видуальности как носителе душевного здоровья, мы обращаем внимание на необходимость учиты­вать при исследовании актуального состояния и динамики душевного здоровья свойства человека как индивида, личности и субъекта деятельности, которые регулируются его внутренним миром. Реализация этого подхода предполагает интегра­цию данных многих естественнонаучных и гума­нитарных дисциплин. Однако такая интеграция неизбежна, если мы хотим понять столь сложно организованную характеристику человека, как его душевное здоровье.

Сноски

1. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л., 1968.
2. Ананьев Б. Г. О проблемах современного человеко- знания. 2-е изд. СПб., 2001.
3. Даниленко О. И. Душевное здоровье и культура // Психология здоровья: Учеб. для вузов / Под ред. Г. С. Ни­кифорова. СПб., 2003.
4. Даниленко О. И. Душевное здоровье и поэзия. СПб., 1997.
5. Даниленко О. И. Душевное здоровье как культурно­исторический феномен // Психологический журнал. 1988. Т. 9. № 2.
6. Даниленко О. И. Индивидуальность в контексте культуры: психология душевного здоровья: Учеб. пособие. СПб., 2008.
7. Даниленко О. И. Психогигиенический потенциал культурных традиций: взгляд сквозь призму динамичес­кой концепции душевного здоровья // Психология здоро­вья: новое научное направление: Материалы круглого сто­ла с международным участием, Санкт-Петербург, 14— 15 декабря 2009 года. СПб., 2009.
8. Джемс У. Психология. М., 1991.
9. Зинченко В. П. Душа // Большой психологический сло­варь / Сост. и общ. ред. Б. Мещеряков, В. Зинченко. СПб., 2004.
10. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое ис­кусство. М., 1976.
11. Маслоу А. Мотивация и личность. СПб., 1999.
12. Мид М. Культура и мир детства. М., 1999.
13. Мясищев В. Н. Личность и неврозы. Л., 1960.
14. Олпорт Г. Структура и развитие личности // Г. Ол- порт. Становление личности: Избранные труды. М., 2002.
15. Уэльбек М. Оставаться живым: Стихи. М., 2005.
16. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. М.,1993.
17. Эллис А., Драйден У. Практика рационально-эмоци­ональной поведенческой психотерапии. СПб., 2002.
18. Юнг К. Г. О становлении личности // Структура психики и процесс индивидуации. М., 1996.
19. Юнг К. Г. Цели психотерапии // Проблемы души нашего времени. М.,1993.
20. Fromm E. Values, Psychology and Human Existence // New Knowledge in Human Values. N. Y., 1959.
21. Jahoda M. Current Concepts of Positive Mental Health. N. Y., 1958.
22. Maslow A. Health as a Transcendence of Environ­ment // Journal of Humanistic Psychology. 1961. Vol. 1.