Академическая и практическая психология (М. Битянова)
Существует множество подходов к выделению видов и подвидов научного знания, в том числе — психологического. Например, теоретическое, прикладное и практическое знание, гуманитарный и естественнонаучный подход к построению психологии и т.д. Об этом открыто говорят, пишут в книгах. Но есть одно важное деление внутри науки психологии, которое сегодня активно устно обсуждается, которое для многих очевидно, но о котором отчего-то не принято говорить официально. Это деление психологии на так называемую академическую и практическую.
В книгах и словарях вы не найдете определения этих понятий, но это не мешает им сосуществовать и вступать друг с другом иногда в легкую, а иногда и в непримиримую полемику. Каждый школьный психолог время от времени становится вольным или невольным ее участником. Многим знакомо это тревожное внутреннее раздвоение: теоретически в проблеме все ясно, а что делать на практике — непонятно.
И еще. Многие из нас время от времени испытывают то более, то менее ощутимые удары по профессиональной самооценке: в книгах и умных речах лектора все было так понятно, почему же никак не удается применить теоретические знания на деле? Наверное, если бы на моем месте был тот самый лектор, у него проблем бы не возникло... Справедливо ли это самоуничижение? Какую позицию целесообразно занять практику по отношению к академическому знанию?
Основа основ
Прежде всего, дадим некоторые рабочие определения.
Академическая психология — система представлений о предмете, задачах, ценностях и средствах профессиональной деятельности, сформулированная, в лучшем случае, определенной научной школой, в худшем случае — возникшая из расплывчатых теоретических ориентаций сотрудников учебных и научных учреждений.
Практическая психология — система представлений (чаще всего, полувербализованных, интуитивных) о предмете, задачах, ценностях и средствах профессиональной деятельности, на которую опирается психолог в той или иной сфере социальной практики — образовании, управлении, медицине, социальной помощи и др.
Академическая психология сегодня обладает статусом официальной науки. Именно она доминирует на рынке специальной литературы (мы не берем в расчет популярную психологическую продукцию, рассчитанную на непрофессионалов), ее преподают в вузах и излагают на страницах уважаемых научных периодических изданий, ее рассматривают как обязательный фундамент практической работы психолога.
Любая конференция по практической психологической проблематике начинается с пленарных встреч, где основное слово принадлежит все той же академической психологии в лице докторов и кандидатов наук.
Преобладающее большинство профессиональных психологов по своему первому образованию — академические специалисты. Они обладают некоторым запасом знаний о том, что такое психика и каково ее абстрактно-научное строение (общая психология), каково устройство человеческих взаимоотношений с точки зрения теоретических моделей (социальная психология), как в общем и целом выглядит психологический онтогенез (возрастная психология) и т.д. Они знают о том, что такое научная и прикладная психодиагностика и какие серьезные требования предъявляются к настоящей диагностической процедуре с точки зрения валидности, надежности и устойчивости. В целом, у них есть научная картина того, как по большому счету устроен психический мир человека. Человека вообще.
Что же происходит потом, когда обладатель этого «вообще знания человека», сразу после вуза или на каком-то этапе своей личной судьбы, решает работать в практической сфере?
То в жар, то в холод
На этот вопрос трудно ответить в академическом ключе, обобщенно. Я скажу о себе, тем более что мой профессиональный путь в этом смысле весьма тривиален.
Я получила хорошее образование, стала кандидатом наук и пошла работать школьным психологом. Первые годы было невероятно тяжело. Субъективный авторитет академического знания был настолько высок, что его содержание долгое время было вне критики и осмысления. Собственно, других знаний я и не имела: так, немного личного опыта, но какой же «серьезный» ученый ему доверяет?
Обвинения предъявлялись самой себе (недоучила, не поняла) и школе. Школе же доставалось больше всего (себя-то жалко, опять же, красный диплом). И ничего-то им, педагогам, не нужно, и не хотят они припасть к живительному источнику научного познания в моем лице, и родители у моих детей неправильные, нет им до чад своих никакого дела, и администрация необразованная и т.д.
Потом наступила «парадоксальная фаза»: мне вполне серьезно стало казаться, что стать хорошим практиком можно только основательно забыв все, чему учили в университете, поверив своей интуиции и опыту и научившись видеть в собеседнике конкретного человека. Помню период, когда многие книги по психологии вызывали раздражение: своим языком, подходом к анализу проблем, отсутствием реальных примеров...
Кстати, сейчас былая острота чувств пропала, но некоторые вещи не приемлю до сих пор: не люблю, когда человека называют индивидом, когда используют сложную терминологию там, где можно выразиться просто, когда предлагают практические рекомендации, основанные не на реальном опыте, а на материале диссертаций.
Цель и смысл
Не так давно на смену описанной выше стадии пришла следующая (дай Бог, не последняя). Пришло понимание несомненной ценности некоторых аспектов собственного академического образования.
Так, мне очень помогает одна фундаментальная установка, сформированная под воздействием педагогов еще в годы обучения. Звучит она примерно так: «Всегда начинай с постановки целей и вопросов на личностный смысл». То есть прежде чем что-то делать, ответь себе на вопрос, для чего ты это делаешь (что хочешь увидеть на выходе) и зачем тебе это надо (какие ценности, какие личностные смыслы за твоими действиями незримо стоят).
Эта установка актуализируется у меня сама по себе во многих ситуациях, если же происходит какой-то сбой на неосознаваемом уровне, я применяю ее сознательно. Какая бы ни стояла задача — диагностическая, консультативная, организационно-методическая — прежде всего необходимо поставить вопрос на смысл (это выражение А.Н. Леонтьева) и задать цель.
Особенно важна такая постановка вопроса, когда речь идет об использовании уже готового, «чужого» приема. В любую методику, любую процедуру диагностического, коррекционного и прочего толка их создателями вложены определенные цели и внесены некоторые ценности, некоторое отношение к миру, объекту воздействия и к тому, кто будет использовать это средство.
В редких случаях создатели открыто предъявляют свои цели и ценности. А между тем, применяя средство, вы автоматически вносите в свою деятельность заложенные в него цели и ценности. Конечно, иногда удается, не меняя тот или иной прием по сути, использовать его для решения своих задач, переориентировать его в ценностном аспекте, но это большая редкость.
Так, если опросник выстроен в клиническом ключе, он работает на выявление отклонений. И он будет это делать даже в том случае, если вы примените его для отбора кадров при приеме на работу (что сегодня делается повсеместно).
Если проективная методика «Несуществующее животное» предполагает, что исследователь формирует не столько объективное «досье» на исследуемого, опираясь на критерии, сколько субъективный личный взгляд на его рисунок в целом, то без этой целостной субъективной оценки метод работать не будет, сколь бы изощренные критерии вы ни вводили.
Если традиционные коррекционные методики предполагают тренинг познавательных процессов, то вам не удастся с помощью этих методик сформировать личностную позицию ребенка по отношению к своей деятельности. И так далее.
Второй важнейший вклад академического образования в мое профессиональное «Я» — это умение строить деятельность от постановки цели до оценки результата. Работать, не теряя поставленной цели. Не плыть по течению, отслеживать этапы, ограничиваться некоторым четким курсом, понимая, что всего не сделаешь, необъятного не обымешь. Это последействие научно-исследовательской работы, которая здорово способствует формированию этого навыка. В школе без этого мгновенно утонешь в море проблем и запросов.
Противостояние
Но есть вещи, от которых я решительно отмежевалась. Например, от отношения официальной психологической науки к «настоящей» психодиагностике. Да, то, что я сегодня понимаю под школьной практической диагностикой, с точки зрения точной науки — язычество, профанация и депрофессионализация. Ни один из применяемых методов не прошел проверки на надежность и обоснованность. Не прошел не потому, что несовершенен, а потому, что мне и в голову не приходит этим заниматься.
Диагностика в моей работе решает задачи совершенно иного уровня и значения. То, что я применяю, позволяет мне достигать моих целей. Все остальное — суета. (Жуткая крамола, но так и есть.) Я плохо отношусь к тому значению, которое сегодняшняя академическая психология вкладывает в слово «объективность». Объективность как безоценочность, отстраненность психолога от проблемы, исключение его личных ценностей из процесса диагностики и последующих этапов работы.
Ценности и смыслы пронизывают отношение любого человека к миру внутри и вокруг него, его взгляд обязательно оценочен, другого не бывает. Иначе это уже что-то другое. Например, подсматривание за миром в малюсенькую дырочку. Либо школьный психолог — «объективный исследователь», видящий крошечный кусочек другого человека, которого он именует индивидом, испытуемым, обследуемым, либо он — пристрастный участник общения, имеющий дело с конкретным человеком во всех его биологических, личностных и индивидуальных проявлениях.
И я очень плохо отношусь к той позиции «сверху», которую представители «большой науки» нередко занимают по отношению к практикам. Недоверие к их личному опыту, их интуитивным обобщениям, пренебрежение их собственными теоретическими построениями, берущими начало не из постулатов некоторой устоявшейся традиции, а из собственной деятельности; снисходительно-высокомерное отношению к языку, на котором говорят практики, — все это есть и не делает чести представителям научных школ и направлений.
Наверное, когда-нибудь это противостояние уйдет в прошлое. Возможно, что его и сейчас не все замечают. На мой взгляд, оно существует, но вполне может быть преодолено за счет сближения позиций академической и практической психологии. Нужно использовать преимущества каждого из подходов.