Куда идти - неизвестно, идти на дуло пистолета - страшно. Страшно трудно идти вперед, когда хочется отсюда убежать. Здесь требуется - воля.
скачать видео
Ситуация стресса не является для субъекта, конгруэнтного трудному и сложному миру, т. е. принимающего трудность и сложность как норму жизни, критической, ибо он и не рассчитывает на удовлетворение в каждой точке жизни. Однако и некоторых условиях стресс может порождать кризис.
Психологически трудную ситуацию не обязательно проживать с несчастным лицом и трудными переживаниями. Сильные люди умеют держать себя всегда.
скачать видео
Второе условие перехода стресса в кризис может создаваться длительным, хроническим интенсивным стрессом. Субъект трудного и сложного мира не считает нормой жизни наличие удовлетворенности в каждой точке «здесь-и-теперь», однако полное отсутствие удовлетворенности во всех обозримых точках «там-и-тогда» делает жизнь в целом психологически невозможной, бессмысленной. Ибо смысл хоть и не совпадает с удовольствием и может даже вырастать на почве страдания, но вовсе без удовольствия и удовлетворенности он существовать не может. Переход хронического интенсивного стресса в кризис совершается опосредованно, через порождаемые стрессом фрустрации и конфликты.
Такой душевный путь проходит герой Л. Н. Толстого в повести «Смерть Ивана Ильича». Иван Ильич заболел, сначала его мучила только физическая боль, лишившая его жизнь «приятности». Постепенно этот стресс, вызванный заболеванием, приводит к невозможности заниматься привычными приятными делами - ходить на службу, играть в винт (т. е. на языке критических ситуаций приводит к фрустрациям). Затем душевные страдания героя усиливаются сомнениями в истинной ценности мотивов и принципов, которыми он руководствовался: «да точно ли, что винт и служба составляют смысл и счастье жизни?» (т.е. возникают внутренние конфликты). И наконец, для Ивана Ильича главным становится вопрос о смысле жизни и смерти, об оправдании или осуждении всей своей жизни (кризис).
Возможны и комбинированные причины перехода стресса в кризис, когда выполняются оба названных выше условия: жизненный мир «ослабевает», а стресс «усиливается». Например, стресс приводит к фрустрации (скажем, провал на экзамене из-за волнения), при этом сам стресс не исчезает, не сменяется фрустрацией, а только модулируется ею и возрастает. В то же время происходит общее ослабление творчески-волевой активности, приводящее к соскальзыванию сознания субъекта к мироощущению более «слабого» трудного и простого мира (экзамен и все с ним связанное воспринимается как важнейшее и чуть ли не единственное содержание жизни). Результатом этих двух встречных процессов будет фрустрационный микрокризис (т. е. фрустрация, воспринимаемая как кризис).
В ситуации фрустрации субъект сталкивается с невозможностью реализации какого-либо мотива. Для существа, адаптированного к сложному и трудному миру, эта ситуация является критической, поскольку ему приходится иметь дело не просто с трудностью, а с невозможностью. Однако она может остаться для него лишь фрустрацией одного из жизненных отношений, а может при определенных условиях перейти в кризис, т. е. состояние, переживаемое как глобальное поражение всей жизненной целостности.
Первое из этих условий состоит в соскальзывании в мироощущение реалистического жизненного мира. Феноменологической основой возникновения кризиса при этом становится доминирование в сознании структуры «это - всегда», субъективное упрощение жизненного мира, сильная фиксация субъекта на определенной деятельности. Неудача последней порождает микрокризис. Он отличается от инфантильного микрокризиса наличием четко определенной причины, а от подлинного кризиса - тем, что ощущение глобальности краха исчезает, как только субъекту удается включиться в другие жизненные отношения.
Каковы условия перехода фрустрации в кризис внутри собственно трудного и сложного жизненного мира без его соскальзывания в реалистический? Такой переход тем более вероятен, чем: 1) больше значимость фрустрированного отношения (т. е. его доля в общем смысловом ресурсе личности), 2) глубже оно поражено и 3) сильнее сплетено внутренними и внешними связями с другими жизненными отношениями, так что в результате фрустрации и они оказываются внутренне обессмысленными и/или объективно нереализуемыми.
Так, потеря близкого человека, которая, казалось бы, затрагивает в основном одно жизненное отношение, как правило, вызывает кризис в силу всех трех названных причин, но в особенности потому, что в остром горе зримо проступают внутренние связи между утратой и всеми жизненными отношениями. При этом еще возникает тенденция к «поглощенности образом умершего» [5], т. е. к сведению жизни в целом - утрате. И тогда утешение горюющего может быть направлено против этого «соскальзывания» к внутренне простому миру - на удерживание сознания человека в реальной полноте его жизни.
Так, Плутарх, помогая жене достойно перенести утрату их ребенка, советует ей: «… Попытайся мысленно перенестись в то время, когда у нас не родилась еще эта дочка - и у нас не было никаких причин жаловаться на судьбу, - а затем связать нынешнее наше положение с тогдашним, как вполне ему подобное. Ведь .окажется, дорогая жена, что мы считаем несчастьем рождение дочери, если признаем, что время до ее рождения было для нас более благополучным, И промежуточное двухлетие надо не исключать из памяти, но принять как минувшую радость и не считать малое благо большим злом: если судьба не дала нам того, на что мы надеялись, то это не должно отменять нашу благодарность за то, что было дано. … Мысль о радостном и в горестных обстоятельствах будет необходимой помощью для тех, кто не убегает воспоминаний о радостном и не предается всецело сетованиям на судьбу. Не подобает нам такая клевета на собственную жизнь, если на одну ее страницу пало пятно, тогда как все прочие остаются чистыми и безупречными» [7, с. 540-541].
Отвлекаясь от риторичности этого утешения, сейчас режущего слух, но вполне адекватного духу своего времени [2, с. 7], обратим внимание на то, что в терминах нашего анализа такое утешение - это попытка удержать сознание в хронотопе «творческого» жизненного мира: в его времени «жизнь-как-целое» (позволяющем охватывать весь объем жизни - идея судьбы - и свободно перемещаться в памяти к любому «тогда» без потери "теперь") и пространстве «мир как сложное» (сохраняющем и общий «переплет» жизненных отношений, и отдельность каждой "страницы").
Логика анализа, реализованная для фрустрации, приложима и к ситуации конфликта. Конфликт выступает в трудном и сложном мире как самостоятельная критическая ситуация, поскольку это не просто напряженная жизненная сложность (она-то «норма» данного мира), а невозможность разрешения противоречий жизненных отношений.
Особенностью существования конфликта в сложном и трудном мире является то, что противоборствующие жизненные отношения встречаются здесь не как чистые идеи, принципы, смыслы, а в виде деятельностей, вплетенных в общую материальную, чувственную ткань жизни, каждая из которых есть целый комплекс чувств, воспоминаний, действий, привычек и т.д., осевших, привязавшихся, воплотившихся во внешних объектах (старое кресло, запах осенних листьев, утренняя чашка кофе). Поэтому конфликт протекает не только в поле отношений мотивов и ценностей (как в легком и сложном мире), а как бы в диалоге с внешним миром, реальным опытом. В сложном и трудном мире есть время и место для проб и ошибок, испытаний и возвратов, отсрочек и компромиссов, советов и отдыха. «Трудность» мира, с одной стороны, заметно осложняет разрешение конфликта, ибо приходится считаться не только со смыслами, но и с их врастанием в материальную ткань мира и жизни. С другой стороны, «трудность» смягчает конфликт, противодействуя его перерастанию в кризис.
Такое противодействие иногда оказывается недостаточным, и тогда конфликт переходит в кризис. Одна из возможностей этого перехода связана с соскальзыванием мироощущения субъекта в режим функционирования легкого и сложного мира. В сознании начинает доминировать структура «здесь-и-теперь», возникает установка на разовое, окончательное, бескомпромиссное разрешение конфликта ("времени больше не будет", "сейчас или никогда"), В этом состоянии глубокое чувство вины и осуждение всей своей жизни сменяется готовностью жертвой и подвигом сразу исправить и переделать всю жизнь. Решения, принимаемые в такие минуты, столь же насыщены пафосом, сколь и нереалистичны, но именно этим они и ценны: даже сравнительно легкий ценностный микрокризис может принести личности важные прозрения о внутренней правде и назначении ее жизни.
Этот микрокризис может носить и противоположный, «экстрапунитивный» характер. Тогда симптомами его могут стать компенсаторные фантазии о «лучшем мире» в другом месте и/или времени, порой приобретающие псевдорелигиозный характер. Невротики, например, нередко жалуются на то, что они-де родились не в свое время. В переживание такого микрокризиса часто вовлекаются моральный содержания, и тогда весь мир кажется погрязшим во зле, безнадежно испорченным: «люди злые», «никому невозможно довериться» и т. п. Внутренние конфликты при этом проецируются на отношения с внешним миром, в котором и отыскивается конечная причина страдания. Это по сути освобождает сознание от необходимости решать конфликт, поскольку внутри его нет, а внешний мир «неисправим». Так, уйдя от конфликта, сознание парадоксальным образом утешается кризисом, находя в глобальном осуждении мира оправдание себе.
Второй случай перехода конфликта в кризис наблюдается тогда, когда сознание удерживается в рамках «трудного и сложного мира», но в конфликт оказываются втянутыми такие ключевые ценности, на которых основывается весь замысел жизни как целого. До разрешения этого конфликта человек, лишенный единой ценностной идеи жизни, того, что А. П. Чехов в «Скучной истории» назвал «общей идеей или богом живого человека», оказывается в состоянии кризиса.
Таким образом, в трудном и сложном жизненном мире присутствуют различные типы критических ситуаций. Стресс, фрустрация и конфликт могут при определенных условиях порождать кризис или состояния, которые мы назвали микрокризисами, возникающие из-за временного ослабления творчески-волевого принципа и соскальзывания сознания в мироощущение, соответствующее легкому и/или простому жизненному миру. Совладание с микрокризисами чаще всего состоит в том, чтобы вернуться в более развитое мироощущение трудного и сложного мира, где сложившаяся ситуация может остаться критической, но перестает быть кризисной.
Как перестать соскальзывать?