Социальная леность

Если в соревнованиях по перетягиванию каната участвует команда из 8 человек, будут ли их общие усилия равны сумме усилий 8 человек, участвующих в личном первенстве?

Почти 100 лет тому назад французский инженер Макс Рингельманн доказал, что коллективное усилие в такой команде в 2 раза меньше суммы индивидуальных усилий. Позже исследователи во главе с Аланом Ингхэмом измеряли усилие при натягивании каната и установили, что усилие, которое участник прикладывал, когда точно знал, что тянет канат в одиночку, на 18% превышало усилие, которое он прикладывал, думая, что за ним стоят и тянут канат другие испытуемые. Этот феномен назвали «социальной леностью».

Бибб Латане, Киплинг Уильямс и Стивен Харкинс обратили внимание на то, что от 6 человек, кричащих или аплодирующих «изо всех сил», шума больше не в 6 раз, чем от одного, а всего лишь менее чем в 3 раза. Как и при перетягивании каната, «производство шума» тоже подвержено влиянию неэффективности группы.

Латане проводил свои эксперименты следующим образом: шестерых испытуемых с завязанными глазами усаживали полукругом и давали всем наушники, через которые транслировали оглушительные крики или овации. Участники при этом не могли слышать ни свои, ни чужие крики и аплодисменты. В зависимости от сценария эксперимента их просили кричать или аплодировать либо в одиночку, либо вместе с другими. Предварительно участники эксперимента предположили, что вместе с другими они будут кричать громче, так как почувствуют себя более раскованно. Что же оказалось на самом деле? Проявилась социальная леность: когда испытуемые думали, что другие 5 членов группы либо кричат, либо хлопают в ладоши, они производили в 3 раза меньше шума, чем когда думали, что занимаются этим в одиночку. Поразительно, но аплодировавшие как в одиночку, так и вместе с группой не считали себя ленивыми; им казалось, что они в обоих случаях «выкладываются» одинаково. То же самое происходит, если учащиеся работают над коллективным проектом, за который получат одинаковые оценки. Уильямс отмечает: сам факт существования лености признается всеми, но признать самого себя ленивым не желает никто.

В экспериментах Джона Суини студенты крутили педали велосипедов более энергично (об их усилии судили по количеству полученного при этом электричества), если знали, что экспериментаторы наблюдают за каждым из них в отдельности, а не тогда, когда они думали, что оцениваются суммарные усилия всей команды. Когда работает группа, у её членов появляется искушение проехаться за счет товарищей, т. е. стать «халявщиками».

В лабораторных условиях социальная леность проявляется не только тогда, когда испытуемые перетягивают канат, крутят педали велотренажера, кричат или аплодируют, но и тогда, когда они перекачивают воду или воздух, оценивают стихи или «передовицы» из газет, продуцируют идеи, печатают на компьютере или распознают сигналы.

То есть в тех случаях, когда вознаграждение за труд делится поровну, без учета индивидуальных вкладов в общую работу, любой «халявщик» получает большее вознаграждение (в пересчете на единицу затраченных усилий). Люди нередко трудятся коллективно, объединяя свои усилия, но, если при этом они не несут личной ответственности за результаты своего труда, то склонны работать не так усердно, как в одиночку. Эти результаты соответствуют и наблюдениям над реальными трудовыми коллективами: отсутствие индивидуальной ответственности за результаты труда создает благоприятную почву для проявлений социальной лености.

Проявления социальной лености в реальной жизни

Когда в России у власти были коммунисты, работа в колхозах была организована так, что сегодня люди трудились на одном поле, завтра – на другом, и никто ни за что не отвечал. В личном пользовании они имели лишь небольшие участки земли. При этом личные подсобные хозяйства колхозников, на долю которых приходился всего 1% всех обрабатывавшихся земель, давали 27% всей сельскохозяйственной продукции страны. В Венгрии в личном пользовании было всего 13% угодий сельскохозяйственного назначения, однако их доля в урожае составляла более 30%. В Китае, когда власти разрешили крестьянам продавать ту сельскохозяйственную продукцию, которая оставалась после расчетов с государством, ежегодный рост производства продуктов питания составил 8%, и за последние 26 лет их годовое производство увеличилось в 2,5 раза.