Личность в общественной истории (В.В. Петухов)

Знаете, вот здесь я обязан вас предупредить вот о чем: во-первых, я не историк, а во-вторых, наш разговор, это конечно не разговор по истории, это разговор по психологии, поэтому подчас, мы, наверное, с точки зрения историка или культуролога, будем говорить грубовато. Нас не интересуют какие-то конкретные детали и с таким предисловием, мы можем выделить в принципе, два типа обществ. Выделяем два типа обществ, одно назовем, один тип – традиционным, традиционное общество. Вы знаете, вот что придет вам сейчас в голову, то пусть и придет. Кому-то придет в голову ремесленная средневековая община, ремесленный цех, где люди совместно работают и единой семьей живут. Кому-то придет в голову, что-то экзотическое и может быть более интересное. Это те экономическо-отсталые племена, в которых находят, скажем, на островах (кстати, до сих пор находят) тихого океана, в джунглях латинской Америки, где как бы развитие в силу замкнутости оказалось ограниченным. Подобные племена, социологи, один из последователей Дюркгейма, Люсьен такие племена называл «первобытными». Речь, разумеется, не идет о первобытном человеке, которого изучают археологи, нет. Это «первобытный», немножко обидное, кажется название, до этого их еще называли еще обиднее – дикари, или еще нейтрально – туземцы, то есть не наши. Туземцы, дикари, а посмотрите какое слово – «первобытная». Значит первое бытие. Первое бытие человека внутри традиционного общества. Это будет «традиционное общество», а второе, это конечно «современное». Слово «современное» тоже можно по-разному понять. Можно кто как хочет, так и поймет. Кто-то скажет, что вот это именно наше общество. То есть в нашем времени существующее, но если говорить по точнее, «современными», то есть современными нам. Мы живем в едином времени, по-видимому, все-таки с людьми эпохи возрождения. Наша история началась с возрождения. И опять заметим, какое интересное слово. «Возрождение» – второе рождение и прежде всего, второе рождение личности, нас интересует. Так вот давайте посмотрим, как же личность существует в традиционном и современном обществе. Знаете, начнем так: для чего, собственно говоря, нужна личность, как ее искать? Личность нужна, для решения проблем. Скажем проблем выбора. Вы знаете, если раньше не говорил, то скажу сейчас. Может быть, я выражу свою точку зрения, хотя не только свою, если скажу что все разнообразие проблем человеческих, у каждого свои, быть может очень значимы и важны, все это разнообразие сводиться к двум основным: это путь по профессии и создание семьи. А теперь спросим: у человека традиции, есть право выбирать себе профессию и скажем самому выбирать себе жениха или невесту? Такого права в традиции конечно нет. У отдельного человека такого права нет. Из этого мы делаем вывод, что отдельного человека здесь нельзя считать личностью.

В строгом смысле слова - как личность искать? Личность надо искать так, как мы ее определили, по принадлежности к культуре. Кто сохраняет культуру в традиционном обществе? Хранители культуры, их можно назвать жрецы, священники, шаманы, воспитатели и так далее. Это особый социально-политический институт, это специальное сословие хранителей культуры. Видите, целый социальный слой, надо поименовать словом «личность». Для нас это неожиданно и тем не менее ничего удивительного нет, потому что мы не сказали, личность и социальный индивид, здесь, при первом рождении, совпадают. Это одно и то же, но тогда нас все-таки интересует отдельный человек. А в каком смысле и когда, он хотя бы бывает личностью. Вы знаете, на этот вопрос нужен ответ социолога, например Эмиль Дюркгейм. Например, туземец, а его интересовали вот эти первобытные племена. Туземец тогда переживает себя личностью, когда его персональность, персональность его «я», входит в коллективное «мы». Туземец переживает себя личностью, во время священного праздника, выполняя какую-то песню или танец, ритуал. Здесь заметим, пока нет различия между «я» и «мы». Джемс говорит о таких психических, как коллективное чувство, коллективное течение. Как бы попал в социальное течение. Ну, скажем на демонстрации, попал в течение, в буквальном смысле в течение толпы и переживая ждал, коллективное чувство, например на политическом митинге, например на молодежной дискотеке, мы переживаем коллективное чувство. Пришел с митинга, уставший вернулся с дискотеки, почувствовал: «А что это, я, там собственно говоря, трясся-то? Я был честью, «мы»!» Это важнейшее чувство, сопричастие с социальным целым. А потом сказал: я вообще на самом деле не такой трясущийся, я на самом деле другой. Каждый дистанцирует свое «я» и общее коллективное «мы». Теперь представим, что у человека «традиции» этой дистанции нет. Этой дистанции нет, для него есть «мы» и «они». А помните мы говорили, красный попугаи, а за бугром – зеленые попугай, мы с ними воюем - это один способ общения, мы с ними торгуем – это другой способ общения. И вообще-то говоря, мы - племя, считаем людьми коварными, вернее наши враги коварные, а себя мы напротив считаем мягкими, справедливыми и т.д. существами, как некое коллективное «мы». И тогда заключим: а на уровне индивидуальном, как же это сказать? Мы уже сказали, на уровне индивидуальном получается так, что жрец отвечает за правильный выбор профессии, скажем своим прихожанином, учитель отвечает за правильно выученный урок своего ученика.

Личность существует, как минимум в паре. Она нужна для того, чтобы ученик, прихожанин, ребенок, что сделали? Присвоили социальные нормы. Где идет личностная работа, на уровне каждого индивида, она идет как присвоение социальных норм. Присвоение социальных норм, вот что главное и вы знаете, здесь нет разницы, пометим в скобочках, если только это будет понятно. Здесь нет разницы между усилием и насилием. Иногда человек или юноша, перед тем, как войти в общество, удерживает долгий пост, ему наносят, как сказали бы, телесные повреждения, рисунок какой-то на коже выполняют. Ему больно, как организму. Нам кажется со стороны, с нашей стороны, что его бедного насилуют, его надо пожалеть, на самом деле, он совершает личностное усилие, которое необходимо для вхождения в общество. И здесь нет разницы между насилием и усилием, она, эта разница появится значительно позже в современном обществе. Вот подведем итог, по традиционному обществу.

У нас культурный субъект обладал тремя признаками: он был самостоятельным, в традиционном обществе есть самостоятельность, я бы назвал, самостоятельность здесь не полная. Самостоятельность на уровне группы, а не отдельного человека. Самостоятельности отдельного человека, конечно здесь нет. Ответственность, второй пункт. Ответственность здесь совместная. Казалось бы, за все отвечает жрец, вы знаете, мой, пожалуй, самый близкий школьный друг, пережил очень интересную судьбу. Он был учителем, сначала выбрал себе такую профессию, а потом что-то изменилось в его жизни, и он стал священником. Причем построил маленький сарайчик с куполом, в нашем с ним родном городе, неподалеку от Москвы, такой городок, недавний Калининград, но не Королев, это там где делают ракеты. Вот он в городке, где делают ракеты, построил храм и между прочим он рассказывает, что каждый не без греха, он покуривает. Так вот прихожанин очень серьезно за ним наблюдает: «Что ж ты сам делаешь то, чего не велишь нам?» Так что ответственность здесь совместная. Ну и наконец, мы сказали, что у нас культурный субъект понимает универсальные нормы, абсолютные нормы. А вот теперь поскольку личность совпадает с социальным индивидом, постольку здесь в традиции, культурная норма и социальное правило не различаются. Культурные нормы и социальные правила здесь не различаются. Ребеночек на перемене бегает, учитель подошел и спрашивает:

- Ты культурный?

Стал по стойке смирно: - да, я культурный.

- Почему?

- Потому, что я соблюдаю социальные правила, хожу спокойно во время перемены, отдыхаю.

А еще можно сказать это так и потому, что этим очаровательным диким племенам не с кем себя сравнить. Они сравнивают себя только со своими врагами. Мы и они. А большей перспективы у них нет. И они считают, что именно мы живем по верным правилам, а у них там вообще все может быть не так, они могут быть нашими врагами и вообще люди ли они для нас, это еще вообще большой вопрос. То, что мы люди, это да, а они еще не известно. И тогда мы хотим пометить, как личность возникает в современном обществе. Вы знаете, для того, чтоб личность возникала в современном обществе, необходимы условия. Я не буду обращаться в чужие науки: историю, социологию, культурологию, почему так произошло. Это не наш вопрос. Так произошло, но должно было произойти главное, в эпоху возрождения случилась возможность менять социальные позиции. Появилась возможность смены мест. Сын рыбака из далекой деревни, стал всемирным ученым – это Ломоносов. Это высокий пример. А мы например возьмем какой-нибудь пример бытовой. Вообще говоря, о современности говорю так: чем забавнее рассказ, тем серьезней проблема. Поэтому мы возьмем типичного маленького героя возрождения. Название комедии Мольера «Мещанин во дворянстве», что сделал? Сменил социальную позицию, сменил место. Он мещанин, все было на уровне и даже уровень этот приподнялся, скажем в финансовом плане, решил попасть в другой социальный слой. Какая проблема возникает у этого героя, которого Булгаков поименовал «полоумный Журден»? Он кстати в точном смысле полоумный. То есть он пока только на переходном периоде. Прежде всего, он сталкивается с такой проблемой, как себя вести. Как здесь дворяне, вообще-то говоря, себя ведут? Вот, например то, что они флиртуют, он видит сразу, это понятно. А вот скажем, как они вообще-то себя ведут прилично, он пока не знает, нанимает себе учителей. Говорит: вот, будет учитель фехтования, рисования, логики, философии и так далее. Автор нам показывает, все учителя его «надувают». И рано или поздно, он приходит к выводу, очень трудному выводу: теперь здесь на новом месте и теперь здесь, в современности, сейчас, приходиться опираться лишь на собственные способности. Проверить учителя своего, я могу только сам, «надувает» он меня или нет. Может «надувать», я начинаю сомневаться, я начинаю быть самостоятельным. Надеюсь, самостоятельность будет нам ясна практически сразу. Между прочим, мы смеемся над Журденом, а 31:56, он такой же выскочка из своей социальной среды. Ему нужно было быть отбойщиком мебели, из династии 32:03, а он стал актером, драматургом, придворным драматургом и т.д. Вообще герои возрождения – это подчас чемпионы смены социальных мест.

Возьмем другого драматурга, это Бомарше. Бомарше - автор знаменитых комедий, правда там не только комедии есть, но мы знаем в основном комедию «о Фигаро». Всмотримся в написание имени, «Фигаро», и тогда достаточно поменять некоторые детали, как мы смотрим глазами гештальт-терапевта, что-то переконструировать и мы получим, сын-корона. Сын-корона, потому, что по рождению Бомарше, это сын часовщика-корона. Писалось, что сначала стал часовщиком, потом придворным часовщиком, потом дипломатом, разведчиком, драматургом и т.д. Так вот о чем комедия про «Фигаро»? Это вообще-то говоря, для нас, постоянный диалог человека традиции с человеком современным. Человек - традиция в этих комедиях, которого мы, конечно, знаем. Человек традиция – это граф Альмавива. Он граф по рождению. Он присвоил свою социальную позицию и не собирается ее менять. А Фигаро – это конечно современный человек, который места меняет и однажды в комедии, «Безумный день», когда как мы сегодня сказали, простите меня за жаргонные словечки: когда его окончательно достают, ему автор дает на полторы страницы монолог, суть которого в том, что то, что графу далось по факту рождения и все, то Фигаро этого добился, своими собственными силами. Сделал сам себя. Вот это современный человек. Надеюсь, с самостоятельностью разобрались.

Теперь попробуем сказать об ответственности. Это будет более серьезный, может быть даже более долгий, может даже с более долгими примерами, разговор. Вы знаете, я должен сделать признание, с которым вы имеете право не соглашаться. Мне кажется, что книг по психологии личности сейчас, ну скажем сейчас, написанными нашими авторами в нашей стране, сравнительно не много. А вот хорошие книги, которые надо читать – это простите меня, история для детей. Очень скоро мы разберем в качестве примера, отрывок из Робинзона Крузо. А до перерыва, я скажу, Даниель Дефо «Робинзон Крузо» – это на самом деле учебник по второму рождению личности. Это буквально учебник, потому, что кто такой Робинзон Крузо? Это выскочка из своей семьи, личность вышла из социального индивида, громко заявляет о себе «я», самостоятелен, самостоятельно пускается в путешествие. Куда сначала попадает, как сообщает нам Даниель Дефо? Он попадает сначала в рабство, вот к этим другим, к ним, и из этого рабства он убегает. То есть, нам показывают его, как он довольно хитрого и умелого путешественника, он сумел убежать, освободить себя, однако домой он не возвращается, он продолжает колесить по миру. И вот когда его застает кораблекрушение, куда он попадает на этот раз, в какой плен, в какое рабство? Вы знаете, мы бы сказали, он попадает в плен к природе. А вот из этого природного плена, уже никуда не убежишь. И психолог всегда добавляют: в плен к природе, в том числе собственной. Фрейд нам говорит: тело – это место, где можно жить. Дано тело? Живи в нем, в нем можно жить. А у Робинзона Крузо еще большой вопрос, можно ли ему выжить на данном, кстати говоря, нам кажется, что не обитаемом острове. Маленькое замечание до перерыва: то, что остров не обитаем, это сказка для детей. На самом деле, там есть люди, но это люди традиционного общества, это дикари. И Робинзон Крузо одинок совсем в другом смысле. Он там один современный человек, вот этот маленький герой и некому подсказать. И до перерыва скажем, за счет чего же он выживает. За счет того, что пока есть время, пока корабль не унесло, он собирает все, что есть на корабле, не только продукты. Продукты не самое главное и он их далеко не сразу ест и пьет, он собирает культурные предметы. За счет этих предметов, он сумеет остаться жив как личность, а значит выжить и как социальный и как природный индивид.

И мы пред тем, как привести пример о Робинзоне Крузо, конкретный, посмотрим дело, в общем. Вот герой возрождения, он еще и путешественник. Путешественник, в самом обычном смысле, он меняет географические места, он посещает разные общества. И что он видит? Он видит, что во всяком обществе, есть свои правила, что социальные правила относительны. Знаете, в туристическом бизнесе в ХХ веке, была такая проблема, создать справочник для туристов, которые путешествуют по миру. Такой, чтоб хотя бы знать, где как кивать головой, чтоб сказать, например, «нет» или «да». Хотя бы так. Так вот эта идея, этот проект провалился, такого справочника невозможно создать, эта вечный двигатель. И тогда, наверное, наш герой, маленький герой, попадет в такую ситуацию, где ему нужно будет, где ему жизненно важно будет различить социальное и культурное. Но нужно будет понять, что есть правила или нормы общие для всех людей. Общие для вех людей, общечеловеческие культурные нормы. Он различит социальное и культурное и тогда, наверное, поймет. Я сейчас произношу слова без пафоса, их обычно произносят с пафосом. И тогда он поймет, что в современном обществе культура общечеловеческая, а не местная и в принципе, за нее отвечает, я говорю в принципе, то, что не так в реальности, это другое дело, в принципе, за сохранение культуры отвечает каждый человек. А сейчас мы посмотрим, как это буде в случае Робинзона Крузо. То, что остров не обитаем, мы сказали очень условно. На острове бывают люди, правда, Робинзону еще не понятно, в ту пору англичане именовали дикарями. Это дикое племя каннибалов. Робинзон замечает след не своей ноги, а потом с ужасом видит, как племя приводит своих пленников и что делает? Просится слово «убивает». Будем осторожней со словами, скажем так, забивает и съедает их. В слове «убийство» мы попробуем разобраться подробнее. Забивает и съедает их. Первая реакция Робинзона - страх. Во-первых, ему отвратителен это обычай, а кроме того, есть просто страх за собственную жизнь. Его могут самого поймать и съесть. Что он начинает строить прямо по Фрейду, он начинает строить защитные механизмы. Отрыл новую пещеру, технически оборудовал ее, теперь он в этой пещере в безопасности, а они все не едут. Даниель Дефо дает ему время подумать о многом важном для человека. Осмелел в своей пещере, вышел на поверхность, здесь хозяин «я», сейчас они сюда приедут, я здесь все так оборудую, что когда они явятся, я их всех убью. Они друг друга убивают, а я их сам убью, чтоб они мне не мешали, а они все не едут. И тогда он начинает соображать. Забегая вперед, скажем, какой должен быть настоящий личностный вопрос: быть или не быть. Помните, душа не имеет частей, либо-либо. Посмотрим, в какую ситуацию попадет сейчас он. Он соображает: ладно, этих я убью, их будет не много, а дальше? Наверное, за тем, приедут дикари уже в большем количестве, они будут агрессивней, положим, что я и их убью, и так будет продолжаться и в результате, либо-либо. Сейчас мы увидим пример ложного личностного вопроса, «либо-либо», такой быть должен настоящий личностный вопрос «или не быть», а сейчас вместо слова «или» появится тире. Смотрите, один крайний вариант, его все-таки поймают и съедят. Как его съедят? Как кто он погибнет? Поверьте, я сейчас не играю словами, это только кажется игрой слов, а на самом деле, дело серьезное.

Как дикари живут, по законам «мы» и «они»? Кто Робинзон для них? Скажем, потенциально съеденный Робинзон, для них, он «они», он станет как они. Возьмем другой вариант: он будет убивать столько раз, сколько они будут приезжать и в конце концов, он станет для них чудовищно опасным, коварным и так далее, «они». Так где ж тогда, либо-либо? И в том и в другом случае, он станет как они, он станет дикарем. И тогда уж я не знаю, как у него скрепят извилины, там уже наверное дым идет, он начинает соображать, что-то, что их на этом диком острове можно, то ему, современному человеку, уже нельзя. Современному человеку в принципе, нельзя убить себе подобного. Нельзя убить себе подобного почему? Потому, что это самоубийство. Тут недавно, я сам не смотрел, была передача, я могу приврать, поскольку сам не смотрел, но мне рассказывали так, что некий потенциальный заказчик убийств спрашивал, что ему делать обретать эту профессию или нет. Якобы там сидели психологи, они были беспомощным ему ответить. Грех на этих психологов, плохо учились, если учились у нас. Ответ-то, какой? Хочешь убивать людей, молодец. Нет. Хочешь убивать плохих людей, как Робин Гуд, убери слово плохих, рассуждай логически, хочешь убивать людей, хочешь убивать себе подобных. Я не знаю, у нас не урок логики, но в результате не сложных умозаключений, делаешь вывод: я есть плохой человек, а я хороший и на языке Фрейда: я стремлюсь к смерти, самоубийству. Но ты ведь жив. И тогда, зачем ты сюда пришел, ты ведь такого элементарного не можешь понять?

Говорят, что нечто подобное говорил ведущий передачи, Владимир Познер, честь ему и хвала и горе всем психологам, они не профессионалы. Вернемся к Робинзону, итак он понял: «не убей». И тогда он посмотрел на этих дикарей и догадался об очень важном, ведь эти дикари, тоже соблюдают принцип «не убей», но только на своем уровне. Они не убивают себе подобных, ни не убивают членов своего племени, они воюют с другим племенем, а это не убийство. На традиционном языке, тут нет никакого убийства. И тогда оказывается, что они соблюдают один и тот же принцип, но только для одних «мы» - это наше племя, а Робинзон Крузо, для него круг общения в пределе – весь мир, но нельзя убить никого. И Робинзон Крузо, становится гражданином мира.

Привести еще один пример и тогда Робинзона Крузо может вспомнить, как на своей родине увидел трагедию, некого Шекспира и вроде бы она называлась «Ромео и Джульетта». А ситуация там такая. средневековый город, нет, уже город в эпоху возрождения, держат два преступных клана, уберем слово преступных, два клана. Они держат город, власть бессильна их помирить, они как увидят друг друга, они сразу начинают драться, считая драчунами друг друга. «Мы» и «они». И вот случается неожиданное: юноша из одного клана и девушка из другого, полюбили друг друга и при этом нелепо погибли. Самое интересное, что им все желали добра, а они погибли. И что тогда? И тогда каждый член этих двух кланов, может задуматься, как отнестись к этому феномену любви и смерти Ромео и Джульетты. Для человека-традиции это будет предупредительный символ, не делай так, видиш чем кончается? А для человека современного - это будет всего лишь символ возможности, заключать браки, вне своей семьи. Вне своей семьи в социальном смысле. Выбирать жениха и невесту в любом обществе.

Кто здесь прав? Давайте пригласим для ответа, какого-нибудь современного автора. Этот автор Клод Леви-Стросс, специалист по древним легендам. Леви-Стросс говорит: первый культурный запрет – это запрет инцеста, это запрет на кровосмешение. Нельзя заключать браки внутри своей семьи. Надо выйти за ее пределы. Если заключаться браки будут внутри семьи, семья умрет. Биолог скажет – умрет физически, а культуролог, социолог так не скажет, он скажет: вот есть два общества, а казалось бы внутри одного, есть юноши и девушки, заключающие браки между собой, почему бы этого не делать? Почему-то обращаются к другому обществу, происходит обмен женихами и невестами. Леви-Стросс объясняет, зачем это нужно. Потому, что если этого не было бы, то не было бы обмена знаками, обмена языком. А если человек перестанет пользоваться знаками, он исчезнет как человек. Причем знаете, самое неприятное в том, что когда из традиции вышел - назад вернуться уже нельзя. Это все равно как из детства вышел, столкнулся с проблемами, их уж ой как много проблем, хочется опять назад в счастливое детство. Не бывает. Хочешь назад в традицию, а попадаешь в орхайку. Но это особый разговор.

И тогда мы скажем: каждый член этого клана, Монтеки и Капулетти, теперь задумаются и вместо «мы» и «они», появятся - «я» и «оно». Если здесь возникнет война, посмотрите, какой она будет. Робинзон Крузо кем стал? Гражданином мира. Война эта будет теперь современная война, будет называться гражданской или мировой, что одно и то же. Любая гражданская война – это разрушение мира, разрушение общества. И тогда чуть-чуть скажем, что конечно в гражданской войне не бывает правых и виноватых. Это в социальной войне мы и они воевали как правые с собственной точки зрения. А в гражданской войне есть, пожалуй, палачи и жертвы. Причем каждый палач, считает себя жертвой. Вы знаете, замечание не для слабонервных: если там повторится феномен Ромео и Джульетты - враги. И вдруг среди одних возникает Ромео, а среди других – Джульетта. Не будем пугать чем-то современным, скажем фильмом Лилиана Кавани «Ночной портье», может быть о нем нам рассказывать рановато, возьмем пример поспокойней. Рассказ Лавренева, советского писателя «Сорок первый». Девушка снайпер, красный боец подстрелила сорок врагов, а в сорок первого недостреленного - влюбилась. Он стал ее Робинзоном, он ей о культуре рассказывает, она его дикарка Пятница. Но, к сожалению, не захотела она в культуру и нарушила правило «не убий». Тот, кто читал этот рассказ или хотя бы смотрел первый фильм Григория Чухрая, тот знает, о чем я говорю.

Могу еще один пример привести и этот пример последний. А у Шекспира есть другая трагедия и называется она «Гамлет». Гамлет, убивает убийцу своего отца. Теперь давайте посмотрим, будем внимательней, спросим: Гамлет убийца? С бытовой точки зрения, он может не считаться убийцей на таком языке, ведь убили его отца. Он отомстил за отца. Это традиционное рассуждение, обычай кровной мести. Из твоей семьи кого-то убили, убей кого-то из той семьи, где убийца. Кровная месть. Это современная гражданская война, это обычай дикарей, он не уместен. Попытаемся доказать, что Гамлет не является убийцей и в современном смысле слова. Убили его отца, явился некий дух и дух этот сказал: змея, убийца твоего отца, в его короне, отомсти за подлое убийство. При этом, конечно не посягая на мать, ведь женщину нельзя, потому, что нельзя. Вот условие его задачи, отомсти, а мать – это жена его убийцы. И тогда к чему он прибегает Гамлет. Он прибегает к культурному средству, к театру. Он показывает Клавдию, и теперь мы назовем убийцу настоящего в пьесе Шекспира, там настоящий убийца Клавдий, а не Гамлет. Он показывает Клавдию, нынешнему ложному королю пьесу. Я думаю, что пьесу «Гамлет» мы читали и не надо ее пересказывать в деталях. Короче говоря, он проверяет убийцу, он показывает ему тоже самое, что он совершил и в страхе убийца убегает. Как прекрасно это сделано в отечественном фильме Михаила Михайловича Названова, Клавдий ревет от ужаса. Казалось бы, он должен испугаться, он не спасется, он желает зла другому, тот убивает себя. Помните, что сказал Раскольников, когда он все-таки убил нелепую старушку процентщицу. Он сделал вывод: «я себя убил». Так вот Клавдий - самоубийца. Но дело в том, что самоубийца убивает себя собственной рукой, а это не единственный вариант. Желающий зла другому, может быть убит другой рукой. Я не буду говорить высоких слов, каждый подумает, о чем он подумает сам. Лермонтов сказал: есть и Божий суд, наперсники разврата и т.д. То есть рука может быть другой, не этой рукой, не собственной убит Клавдией. А почему убит? А потому, что он продолжает строить козни, он чужими руками хочет убить Гамлета. Отправляет его в путешествие в Англию с пометным письмом, чтоб подателя сего уничтожить. И тогда Гамлет возвращается, а Клавдий не унимается, потому, что опять строит козни. Находит другу руку, отравленный клинок, чтобы убить Гамлета. И чем все кончается. Смертельно раненый герой, на этот раз уже не маленький пожалуй, а собственный герой, он посылает этот яд на конце шпаги, вспомним эту фразу: «Ступай, отравленная сталь, по назначению». Это что, убийство со стороны Гамлета? Нет, это самоубийство, со стороны Клавдия. Это конечно так.

Ну и давайте немножко у нас как-то такой пафос, который надо снимать. Мы оставляем общественную историю, переходим сейчас к индивидуальной. А перед тем, как это сделать, приведем маленький пример. Когда личность выскочила из социального индивида, она все время кричит, «я». И на эту тему, есть замечательная российская притча про лягушку путешественницу, которая жила в своем болоте, скажем в традиционном обществе, создала культурное средство, я бы сказал социокультурное средство. Чтоб птички взяли в клювики соломинку, она зацепилась за нее своим ртом и вот ее несут в дальние страны, пошел переход ко второму рождению. А зеваки смотрят и говорят: и кто же это придумал такое интересное социокультурное средство. И она пыжиться, пыжиться, а потом громко заявляет о том, что создала это средство, громко кричит «я» и на этом ее путешествие заканчивается и она попадает… Куда она попадает? В длинную-длинную очередь пациентов психоаналитиков.