Приступы ночного страха у детей

Ночные трансы — более широкое понятие, чем кошмарные сны (КС). Обычно трансы включают в себя периодический плач ночью или всхлипывание при отсутствии пробуждения, приступы двигательного беспокойства, беспорядочного крика, эпизоды снохождения (лунатизма).

Нас в этой связи будут интересовать приступы ночного страха (ПНС), когда ребенок что-то видит, взволнованно говорит, чаще кричит, испытывая безотчетный ужас, приходит в состояние двигательного возбуждения, может сесть, встать, идти и бежать, при этом далеко не всегда отдает отчет в своих действиях, утром отсутствуют воспоминания на происшедшее ночью.

Подобные эпизоды чаще происходят в определенное время ночи. От ужаса и страха ребенок может даже обмочиться, но и тогда нет пены у рта, прикусывания языка и судорог, как при эпилепсии.

Излюбленный возраст для ПНС 2-4 года, когда происходит интенсивное созревание биоритмов сна, и ребенок еще не способен более или менее критически переработать поступающую днем информацию, прежде всего создающую у него чувство беспокойства и страха.

Не всегда удается так быстро успокоить ребенка ночью, как это удавалось близким композитора Рихарда Вагнера. Он пишет в автобиографии: «Не проходило ни одной ночи, вплоть до позднего школьного возраста, чтобы я после страшного сна не просыпался с криком, который не прекращался, пока меня не успокаивал человеческий голос». Заметьте, успокаивать-то успокаивали, но ПНС продолжались...

О навязчивых КС мы уже говорили. У ПНС есть свои отличительные особенности. На них следует остановиться, опять же рассматривая множество причин нарушенного сна у детей. Начнем издалека, с конституционально-предрасполагающего фактора.

Если у обоих родителей в детстве были страхи перед сном и в снах, то вероятность появления ПНС у детей заметно увеличивается. Здесь дело не только в страхах и в общих особенностях эмоционального реагирования, но и в самих биоритмах сна, весьма типичных для той или иной семьи. При наличии же ПНС даже у одного родителя, на которого походит ребенок, риск ПНС у него будет несколько выше, но меньше, чем в предыдущем варианте. Самая большая частота ПНС у детей будет при наличии подобных нарушений у обоих родителей или когда у одного из них были ПНС, а у другого — КС.

Необходимо учитывать и следующую обнаруженную нами особенность. Родители, испытавшие в детстве ночные страхи в любом их виде, более беспокойно, нередко со страхом реагируют на ночные страхи детей, прежде всего ночью, только усиливая, или, если быть точнее, закрепляя их по принципу условного рефлекса.

Далее обеспокоенные родители и другие взрослые в семье начинают с тревогой ждать появления следующего ночного приступа страха. Здесь и напутствия типа: «Ложись лучше, а не то опять приснится», «Чуть что, зови нас», «Не бойся, страшного сна больше не будет», и т. д. Результат достигается противоположный — подобные «приглашения» только способствуют закреплению ПНС.

Стоит ли говорить, что происходит, если взрослые и сейчас подвержены многочисленным страхам, и ночью ими овладевает состояние паники. Тогда невозможно понять, кто больше бегает — ребенок или взрослые, кто более всего находится в возбужденном состоянии и кто быстрее успокаивается. Так что иногда гораздо полезнее самим взрослым заняться саморегуляцией или лечением, чтобы не травмировать лишний раз ребенка ночью.

Вспоминается одна мама. Все было бы хорошо, да уж очень она была тревожно-мнительной. И даже когда ПНС у ее сына проходили после нашего вмешательства, они снова появлялись через некоторое время. Тогда уж мы сделали строгое внушение матери о необходимости коррекции ее неблагоприятных черт характера, хотя бы во взаимоотношениях с сыном, да и в плане ее все усиливающегося невротического состояния дали необходимые рекомендации.

Эффект превзошел все ожидания. Наступила самая продолжительная ремиссия (улучшение) в состоянии мальчика. Но мы еще не были убеждены в невозможности рецидива (возврата) ПНС. Так и оказалось. Не выдержала мать испытания временем. Стала все чаще и чаще проверять, как спит отпрыск ночью. А надо сказать, что некоторые дети весьма чувствительно реагируют даже во сне на беспокойство близко находящегося взрослого, отвечая на это изменением содержания своих сновидений.

Вот почему мы всегда размышляем: а стоит ли разрешить дошкольнику при всем его желании и иногда «производственной» (лечебной, как при энурезе) необходимости спать некоторое время вместе с матерью? Не приведет ли это к ситуации, когда мать всю ночь держит руку ребенка (или, наоборот, ребенок прижимается к матери), передавая беспокойство наиболее коротким путем, и... как только ребенок начинает спать отдельно, лавинообразно возникают КС с их последствием в виде ПНС, ночными побегами к матери и прохождением всего прочего по новому кругу. Другое дело, если мать спокойна, умиротворена и способна действительно оказать на чадо транквилизирующее влияние. Тогда лучшего лекаря не найти и искать не надо.

А как же с матерью, о которой идет речь? Ее-то нельзя было близко подпускать к ребенку ночью. Она же, охваченная страхом, спала ночью рядом, вскакивая каждую минуту, ожидая, что вот-вот ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ. И дождалась — действительно произошло. Теперь уж до нас дошло окончательно, что лечить давно надо было не сына, а мать. Да и сама она понимала эту необходимость. Пока мать занималась с нами коррекцией своего отношения к сыну (что было более существенным, чем коррекция фигуры, с которой она связывала свои надежды раньше) и лечилась по поводу своего невротического состояния (диагноз у нее — истерический невроз), с сыном стал больше общаться отец, играть, заниматься спортом.

Так что помощь мальчику была оказана с трех сторон: врачом, матерью (за счет улучшения ее состояния) и отцом, «открывшим» сына. В течение года с начала лечения предшествующие ПНС прошли полностью, несмотря на предложения врачей принимать в течение трех лет противосудорожные смеси.

ПНС наблюдаются относительно чаще у детей с невропатией — врожденной нервно-соматической ослабленностью. Проявляется невропатия повышенной чувствительностью, неустойчивостью настроения, различными расстройствами сна, нарушенным обменом веществ (диатезами, аллергией), непереносимостью жары и духоты, склонностью к спазмам (спазмофилия, ложный круп) и судорогам (при температуре), частыми заболеваниями и сезонными обострениями заикания, тиков, энуреза.

Невропатия не возникает ниоткуда, а является следствием эмоционального стресса матери и ее нервно-соматической ослабленности в детстве. И беременность для такой матери является большой нагрузкой, но главное — психологический или психический фактор: какие обстоятельства и особенности характера доводят ее до нервно-психического заболевания (невроза).

При последнем же, мы знаем, количество снов всегда больше, особенно в начальной стадии, и они носят явно не оптимистический характер. А раз так, то сильное беспокойство, испытываемое матерью во время сна, будет автоматически способствовать выбросу гормонов страха и напряжения (адреналина и норадреналина) в общую с плодом кровеносную сеть. И если уж доказано, что плод видит сны, то можно не сомневаться в том, что и они носят неприятный и отрицательный оттенок.

У некоторых особенно чувствительных и художественно одаренных матерей и детей с развитой интуицией, то есть явно правополушарных, существует несомненная парапсихологическая связь во время сна, когда неясное чувство беспокойства, тревоги и страха, накапливаясь в критических дозах, прорывается трансформацией в сторону ПНС. Расстояние здесь не играет особой роли, и ребенок будет более беспокойным ночью, если такое же испытывает мать, находящаяся за многие тысячи километров. Здесь возможен эффект психического волновода, по которому и передается энергетическая переменная беспокойства.

Вспомним дела давно ушедших дней. В 1965-1966-х годах по приглашению известного физиолога и исследователя парапсихологии Л.Л. Васильева (автора книг «Внушение на расстоянии», «Таинственные явления человеческой психики») автор как врач-гипнотерапевт принимал участие в отборе добровольцев для проведения парапсихологических сеансов.

Тогда нами был уже накоплен определенный опыт гипнотерапии у детей и подростков. К тому же мы наслушались достаточно историй о том, как мать ощущала на расстоянии беспокойство ребенка, и это помогало ей вовремя прийти к нему на помощь и т. п. Подумалось: а почему бы не проверить это экспериментально, не доказать научный способом? Сказано — сделано.

Отобрали мы группу таких рассказчиков: это были матери с детьми 7-11 лет. Почему матери, а не отцы, — понятно. У матерей сильнее развита биологическая связь с детьми из-за предшествующего опыта вынашивания. А почему дети именно этого возраста, мы поняли позже, когда провели массовый опрос детей и подростков на внушаемость. Указанный возраст как раз и оказался наиболее внушаемым, податливым к непроизвольному психическому влиянию.

Вспомним, кому чаще всего видятся инопланетяне, о чем часто писали несколько лет назад все газеты: конечно же, детям данного возраста. А знаете ли вы, с чего началась историй Лурда, французского города, куда, начиная со средних веков, ежегодно стекаются тысячи паломников, чтобы приобщиться к чуду исцеления? Опять же с мальчика и девочки в этом возрасте, пасших овец, проголодавшихся и увидевших на небесах святой облик. Когда собираются на этом месте тысячи верующих в это ЧУДО людей, то создается особая психическая аура ожидания, пропивающая, как током, необычной энергий всех страждущих.

В подобной психически наэлектризованной толпе всегда найдется не один десяток верующих, автоматически впадающих в состояние транса, или сомнамбулического гипноза, снижающего до нуля критическое восприятие. Увидеть при этом то, что внушается извне (установка на чудо), и подогреть заданный образ собственным воображением и желанием выделиться — не представляет никакого труда.

Дальше начинается цепная реакция — по настроенным одинаковым образом интрапсихическим каналам начинает распространяться с геометрически ускоряющейся скоростью поток галлюциногенно вызванных образов-видений. Суммируясь, энергетическая составная всеобщего подъема или ликования активизирует защитные силы организма, открывает его резервы, и неудивительно, что некоторые начинают лучше видеть, слышать, ходить.

Так что выходит, здесь нет никакого обмана, а есть действие психических законов функционирования нашего мозга вкупе с общественными условиями существования человека. Сомнамбулический, или сноподобный, эффект массового самовнушения очень напоминает образные, фантастические сновидения, да и основа одна и та же — фазовые, уже рассматриваемые нами раньше состояния головного мозга. Все это — к вопросу о более легком восприятии необычной или эмоционально отрицательной внушающей информации в состоянии гипноза или близкой к нему фазе быстрого, парадоксального сна ночью.

Когда лучше всего действуют гипнотические внушения во время сна, скажем, при энурезе? Именно в той фазе сна, при которой и начинаются движения вообще и глаз под закрытыми веками в частности. Ребенок тогда должен спать вместе с матерью (при условии, как мы помним, отсутствия у нее нервных расстройств), и мать в подходящие моменты тихим, но проникновенным голосом внушает позыв в туалет и необходимость проснуться. Во всех случаях ребенка, даже не разбудив, легче высадить на горшок с уже известным сигналом «пис-пис».

Продолжим рассказ о психической связи между матерью и ребенком. Итак, эксперимент начался следующим образом. В одном экранированном помещении находилась мать со всеми надетыми на нее датчиками, в другом — ребенок, без датчиков. Как можно более естественным образом оба последовательно вводились в гипнотическое состояние.

Через некоторое не известное обоим время мигала красная лампочка. Ребенку внушалось, что сейчас он откроет глаза и увидит спящую маму. При этом он будет звать ее и просить проснуться. Так и происходило. Самое интересное, что беспокойство детей, минуя все преграды, достигало матерей и вызывало ответное беспокойство, фиксируемое на ЭЭГ.

В первый день результат был более чем обнадеживающим, в подавляющем большинстве пар сработал эффект парапсихологической связи. Через два дня он был намного скромнее, а в третий раз практически приблизился к нулю. Затухание вполне объяснимо: природа предусмотрела подобный обмен информацией только на крайние случаи жизни, и тиражировать его не представляется возможным.

Тогда можно спросить: раз это по существу однократный феномен, то он, наверное, не представляет особого значения в передаче беспокойства между ребенком и матерью? Нет, это не так. Во-первых, канал беспокойства «лучше» работает в режиме мать-ребенок, чем обратно. Во-вторых, ПНС, как правило, не бывают еженочными, в большинстве своем они встречаются 1-2 раза в неделю или в месяц. Следовательно, за это время успевает накопиться новый заряд беспокойства матери у ребенка, и далее, как отмечалось, непроизвольный испуг ребенка во сне вызывает осознанную реакцию беспокойства у матери, ожидание повторения приступа и ответную, неосознанную реакцию во сне у детей.

Вероятность ПНС повышается и при наличии так называемой судорожной готовности. Проявляется она судорожными формами заикания, нервными тиками с закатыванием глаз, высовыванием языка, трясением головы, резкими подергиваниями плечами, неоднократными, обильными, непроизвольными мочеиспусканиями ночью, тяжелыми приступами удушья при ложном крупе и бронхиальной астме и т. д.

Тогда ребенок не только видит КС, но и возникает двигательное возбуждение при этом: крик, вскакивание, с полным или частичным отключением сознания. По мере укрепления с возрастом нервной системы подобные ПНС сходят на нет, но дождаться этого момента крайне тяжело. Более эффективным будет специальное медикаментозное лечение у врача, а также изучение и коррекция психологических причин нарушения сна психологом.

Далее мы рассмотрим психологические причины ПНС. Самая элементарная причина — переизбыток впечатлений. Это могут быть просто новые, впервые в жизни испытанные чувства при виде животных в деревне, просмотре мультфильмов для детей, которые могут выдержать далеко не все взрослые (вроде мультфильма «Аленький цветочек»), от видеоигр с их бесконечными мордобитиями, рассказов взрослых в присутствии детей о драматических эпизодах их жизни, семейных конфликтов, в которых волей-неволей должен участвовать ребенок, и т. п.

Например, мальчик 8 лет из неполной семьи стонет по ночам несколько раз в месяц. Он очень впечатлительный, правополушарно-художественного типа, да еще находящийся в возрасте повышенной чувствительности к внушениям. Его мать, большая любительница «видео-ужастиков», позволяла ему почти бесконтрольно смотреть их вместе с ней. Естественно, что такой патологический уровень насилия не мог пройти бесследно для неравнодушного, остро переживающего мальчика. Пришлось матери ограничить себя в подобных «удовольствиях», в результате сошли на нет и ночные кошмары сына.

Как «кстати» приходятся некоторые впечатления, связанные со смертью, для чувствительных к ней детей 5-8 лет, показывает следующий пример. Начнем с того, что мать шестилетнего мальчика в детстве панически боялась покойников. Само собой и снились они ей неоднократно. Со временем забыла она об этом, но вдруг сын напомнил, что «свято место пусто не бывает», — стал просыпаться ночью, кричать что было сил, потным сразу делался и от матери ни на шаг целый день. Спросили мы, что же видел мальчик такого страшного за последний месяц.

Почему последний, в свою очередь спросите вы. Да потому, что почти не бывает, несмотря на исключения, случаев возникновения ПНС спустя несколько месяцев, полгода, год и более после впечатляющего или страшного события. Так или иначе, его острота снижается, особенно у экстравертированных, обращенных вне и достаточно общительных детей.

Если же ребенок обладает интровертированной направленностью формирующейся личности и способностью к импрессивной (внутренней) переработке переживаний, удерживанию их в себе длительное время, то латентный (скрытый) период появления ПНС может удлиняться до месяца.

Другое дело КС, как раз они разворачиваются и через более длительное время при условии нарастания или сохранения прежних страхов.

Итак, отвечаем: Саша смотрел 5 дней назад фильм 70-х годов «Воспоминания о будущем», где впервые в жизни увидел, как нельзя «кстати» в этом возрасте, анатомированную мумию. Задрожал весь, закрыл ладошками лицо от ужаса со словами «он мертвый», а ночью — смотри выше.

Тогда возникает еще один вопрос: значит, не нужно показывать детям фильмы, где были бы покойники и загробная жизнь? Спокойно и твердо можно сказать: не стоит смотреть все подряд, и лучше самим ознакомиться с содержанием фильма заранее, чтобы решить, соответствует ли он возрасту детей. Поскольку сейчас нет никакой цензуры, и рядом с хорошими фильмами может оказаться бредовая интерпретация фантазий режиссера, то самое лучшее — принимать решения заранее, а самим не злоупотреблять некритичным просмотром всех передач.

Когда ребенок спит, смотрите фильм в соседней комнате, да и сами подумайте — на пользу ли вам это. А смотреть видеоужасы, пусть и тихо, в комнате, где спит ребенок, значит, незримо мучить его. Крики, выстрелы, стоны на экране неизбежно отражаются на ночном сне детей, хотя они могут и не просыпаться при этом. Но внимательные родители заметят: метаться начинает во сне ребенок, одеяло падает, а то и сам свалиться может, бормочет временами, а утром весь какой-то вялый и раздражительный. Насмотрелся он, извините — наслушался, всякой всячины, загрязнили мы его ночной сон низменными, нечеловеческими страстями, и сами же пожинаем плоды.

А если ребенок и так нелегко засыпает, боится перед сном, требует присутствия родителей, то праздновать засыпание включением видео и вовсе не стоит. Придется повременить и с рок-музыкой, особенно с большим подъемом по низким частотам. Иначе мы не получим ничего хорошего, кроме волнения ребенка и разрушения биоритма его сна.

К особо впечатлительному возрасту следует отнести 10 лет. Собственно говоря, это пик внушаемости — последнего наивного периода нашей жизни. Дальше все больше будет давать о себе знать левое полушарие с его критичностью и анализом.

А пока девочка 10 лет, соматически ослабленная (неоднократно болела пневмонией), всегда ранимая, сверхчувствительная, с богатым воображением, но жизнерадостная, приветливая и открытая, наслушалась в пионерлагере столь много ужасных, рассказываемых перед сном (после «отбоя») историй, что непроизвольно все это представляла себе на следующий день, а ночью, когда вернулась с «летнего отдыха», вскакивала и кричала все 6 месяцев подряд.

Перестала оставаться одна в комнате, и родители должны были часами сидеть рядом, пока не заснет. Понимала неестественность своего состояния, улыбалась виноватой улыбкой, но ничего поделать с собой не могла. Как бы ночной невроз приключился. Предложено ей было походить на игровые занятия по снятию страхов у других детей, заодно и рисунки приносить, где все «ужастики» изображены.

Персональную выставку рисунков открыли, а она, как сами догадываетесь, стала экскурсоводом. До страхов ли сейчас, когда нужно объяснять, что изображено и почему, отвечать на многочисленные вопросы других, еще боящихся детей?

Другой, не менее впечатлительный ребенок, мальчик 10 лет, всю жизнь боялся темноты, раньше вскакивал и кричал в одно и то же время. Несколько месяцев назад после травмирующего для него удаления зуба стал ночью говорить целыми фразами, метался, скрипел зубами. Удивление вызывает не то, что он беспокоится ночью, не засыпает без света и родителей, а то, что все это так долго продолжается. Обычно даже у очень впечатлительных детей испуг днем отражается ночью максимум месяц, но никак не 7 месяцев.

Конечно, дорожка у него проторена — и раньше сон был нарушен, и страшные сны оставили для себя лазейку. Тем не менее, было еще что-то, осложняющее его жизнь. Да, он самый высокий в классе и слишком уж бледный, и «очки» (синева под глазами) имеются, и голос какой-то усталый, надломленный, а временами и явно со следами заикания.

Мы поинтересовались у родителей его нагрузкой. Судите сами: посещает он одновременно французскую и музыкальную школы, где одинаково требовательны педагоги. В сумме у него получается ежедневно 10-часовой рабочий день, причем периодически он зашкаливает за 12 часов. И это было бы не самое худшее, если бы катастрофически не ухудшалось состояние матери, ни днем, ни ночью не находящей себе покоя.

Пришлось помогать, прежде всего, ей, а заодно и уменьшать нагрузку сына. Результаты не замедлили сказаться: сон у мальчика нормализовался, утомление прошло, состояние матери также не внушало больше опасений.

Перегрузка нервной системы может быть вызвана не только учебой в двух школах, но и неадекватными, завышенными требованиями родителей, не учитывающих реальных психофизиологических возможностей и особенностей детей. Элементарный для нас, но драматичный для детей пример.

«Дважды правополушарного» мальчика 5 лет (левая толчковая нога и до сих пор бросает мяч левой рукой) жестко переучивали с левой руки на правую бабушка-учительница и мать-судья. Его и ругали, и стыдили, и били, и читали бесконечную мораль. И что же: стал он пользоваться искусственно правой рукой, как протезом, но появилось заикание (от перегрузки не ведущего у него левого полушария), и раз в две недели в 3 часа ночи он устраивал сеансы крика, разобрать что-либо было невозможно, но возмущение или протест довольно ясно прослушивались.

И понятно — это была правополушарная ночная разрядка накопленного (в сжатом, как газ, состоянии) нервно-психического напряжения в правом полушарии, активность которого была блокирована из-за отсутствия игр и переучивания левшества. «Реки потекли вспять», природная активность полушарий поменялась местами, следствием чего стали заикание и нарушение правополушарного биоритма деятельности сна.

Наиболее частым поводом для появления ПНС являются травмирующие психику ребенка первых лет жизни уходы матери. Именно она олицетворяет безопасность — сохранение единства психологической среды посредством привязанности, ухода, воспитания. Ночью темнота порождает неизвестность, одиночество — неуверенность, сны — страхи, а отсутствие матери — панику, взрыв беспокойства и ужаса. Пережитое надолго остается в эмоциональной памяти, поскольку связано с инстинктом сохранения и продолжения рода как неразрывной связи поколений.

Фактор материнской депривации может быть представлен эмоциональным неприятием или отвержением ребенка, что вызывает у него острое чувство беспокойства, как у мальчика 2 лет, не отпускающего мать от себя, не засыпающего в одиночестве и просыпающегося каждую ночь с плачем. Утром сонный бежит к матери, которая все больше и больше раздражается в связи с этим. Днем она «шпыняет» сына, ругает, колотит, и все потому, что он «портит» ей жизнь.

Рассталась она в 6 месяцев его жизни с «неудобоваримым» мужем, попереживав вначале, а потом успокоившись. С сыном же все произошло наоборот, словно его подменили: «расклеился» сразу, закашлял, затемпературил, закапризничал и плакать ночью начал в придачу. На свою беду, оказался мальчик весьма любознательным, вопрос за вопросом матери задает в последующие годы, а та отмахивается от них, как от назойливой мухи, да и лишний раз наказать за строптивость может. Вот и плачет мальчик от своей несчастливой жизни ночью, и никто ему не сможет помочь, кроме матери.

Если детям «достается» много переживаний, то лучше не лишать их последней опоры — матери, как произошло с девочкой 2 лет. В 1,5 года она тяжело перенесла отит с проколами, уколами, процедурами. Вскоре ее отдали в ясли, где она забивалась в угол и плакала горючими слезами. Летом на даче начинала истошно кричать ночью, как только мать выходила из комнаты, чем будила всех соседей в доме.

Разрешить эту проблему нам удалось после проигрывания ситуации с яслями, когда плачущей девочкой оказалась мать, а дочь в роли воспитателя всячески успокаивала детей, которые вдруг все оказались без матерей. В качестве других детей были использованы куклы. Далее была обыграна травмирующая история с поликлиникой, когда девочка как доктор лечила кукол, а врач и родители были ее помощниками.

Мальчик 4 лет просыпался в страхе каждую ночь и не мог сказать что-либо определенное. Все же нам удалось выяснить, что снится ему Баба Яга, с паранойяльным упорством стремящаяся унести его в свою избушку. В избушке, мы знаем, есть печка, где отнюдь не блины пекут, это что-то вроде детского крематория.

Почему же оживает постоянно Баба Яга во сне мальчика? Да потому что у него очень строгая, деловая, рассудительная мать, директор крупного предприятия. В «печку» (извините — на «заслуженный» отдых) она отправляет людей десятками, не испытывая при этом никаких сентиментальных чувств.

В терапевтической игре мы совместили ее образ с Бабой Ягой, и она пугала в разных масках «мирно спящего» мальчика. Затем наоборот — мальчик пугал как бы засыпающую мать. Игра заставила мать по-другому взглянуть на свои отношения с сыном, вместе с чем и прошли его ночные ужасы.

Один из множества «студенческих» детей, мальчик 5 лет, был явно нежеланным для не очень озабоченных проблемой воспроизводства населения молодых родителей из группы ИТР. К несчастью для мальчика, походит он на мать — «Снежную королеву», читающую мораль — назидания и наказывающую его, как крепостного, за любые проявления своеволия. К тому же мать «горит» на работе: проекты готовит, как всегда срочные, для стройки века — БАМа.

Надежда все-таки была, что мать «проснется» и обратит внимание на мальчика. Да не суждено было, появилась в семье девочка, которую ждали, боготворили, особенно «похожий на нее» отец. Неудивительно, что мальчик в воображаемой игре «Семья» выбирает роль матери, а не отца, как большинство его сверстников. Но «растопить» сердце матери он не в состоянии, как и приблизить ее к себе.

По ночам случается непроизвольное недержание мочи, днем часто подергиваются мышцы лица и века (тик). А страхов хватило бы еще на несколько сверстников. Боялся он и огня, и пожара, ночью же все это воплощается в образе Змея Горыныча. Спит он в отдельной, самой дальней от родителей комнате, ночью вскакивает и, как лунатик, бежит к родителям, спящим вместе с младшей сестрой.

Заинтересовал нас и такой его страшный сон, как пересекающиеся линии. Они явно отражают его желание любить мать и уважать отца, что реально невозможно ввиду полос отчуждения и неприятия со стороны родителей.

У другого мальчика, 5 лет, мать самый что ни на есть унтер Пришибеев, колотящая сына за все мыслимые и немыслимые грехи человечества. Нет у него после развода родителей отца и не на кого опереться. В семье есть еще бабушка и дедушка. Последний просто деспот, раздавит любого, кто с ним соприкасается, вот почему внук и видит с ужасом «глаза на стене» ночью. Но самый страшный сон, от которого он просыпается и бежит к бабушке, — это Черная Рука, означает она смерть, и с 5 лет у чувствительных детей эта тема еще до пика смерти в 6-8 лет начинает звучать ночью.

Почему бежит к бабушке, станет понятным, если вспомнить, что ее, своего рода эмоциональный якорь для мальчика, увезли год назад в больницу с подозрением на инфаркт и теперь она не может оказать ему помощь. Лишение единственного, более или менее человеческого контакта — контакта с бабушкой — и послужило основой для заострения чувства опасности, трансформированного в угрозу смерти в образе Черной Руки.

Приведем письмо матери из Донецка о происходящем каждую ночь с ее сыном 4 лет: «С криком вскакивает с постели, мечется по квартире, подпрыгивает, дергает руками и ногами, говорит то, что говорил днем, только менее связно, просит у кого-то прощения, кричит, что ему больно. Глаза открыты, смотрит на нас, но не слышит и не видит. Зовет папу, маму, бабушку, а мы все рядом. Приступ начинается через полтора часа после засыпания и длится от 3 до 10 минут.

В 3 года положили с рвотой в больницу, меня же туда не пустили. Рвота быстро прошла, но его оставили еще на несколько дней среди грудных детей. В один из дней медицинские работники пошли копать картошку, оставив детей одних. Как раз детские крики я и слышала на улице, подходя к больнице. Думаю, что эта обстановка и перевернула что-то в психике нашего сына.

Кроме этого, мальчик очень энергичный, подвижный, эмоциональный, всех ему жалко. Но переживает все в себе. Приступы бывают только ночью, но страхи мучают всегда. Боится остаться спать один в комнате, пугается грозы, даже днем не остается один».

Лучше не представить психологический портрет боящегося ночью ребенка. А медикам следует на этом и других многочисленных наших примерах сделать выводы о недопустимости оставлять в больнице дошкольника без матери, уже не говоря обо всем остальном. А то получается, что одно лечим, а другое калечим. Мы не только ответили матери, но и попросили одного из психологов этого города, нашего ученика, позаниматься с мальчиком, провести цикл игровых лечебных занятий.

У мальчика 9 лет с неврозом страха, которого мы лечили, все начиналось в первые годы жизни. Молодая мать, сдающая экзамены, родила его семимесячным, недоношенным. Воды отошли за сутки до родов, так что он закричал после хлопка. И после родов часто кричал и плакал. В 10 месяцев жизни девочка, старше по возрасту, ударила его внезапно веткой по лицу (хлыстом), а как раз в этом возрасте любое неожиданное воздействие может надолго вывести ребенка из равновесия.

В 3 года его, часто болеющего, ослабленного, мать отдала в детский сад, где он заходился от крика, отказался есть, посещать туалет, то есть объявил личный «бойкот». Вскоре он перенес, понятно, с какими эмоциями, ожог кипятком и удар электрическим током. Отец был по-прежнему на Севере, а мать все более тревожно-мнительно реагировала на прогрессирующее нервное расстройство сына.

Самое неприятное заключалось в том, что почти год после попытки посещения детского сада мальчик регулярно просыпался ночью и с дрожью в голосе спрашивал у матери: «А мы пойдем в детский сад?» Только получив от матери полные заверения в отсутствии подобных замыслов, засыпал, не отпуская ее от себя никуда днем.

И опять же: сама мать, не очень общительная по характеру, никогда не играла с сыном, как не играли с ней в ее собственном детстве, да и любила ли она детский сад — приходится сомневаться и сейчас. А то, что муж более, чем она, флегматичен и малоразговорчив, было очевидно.

Последующая история будет еще более драматичной. Недаром мальчик 11 лет с неврозом страха до сих пор мочится ночью. Его мать постоянно волновалась при беременности и в первый год его жизни. Родился он в асфиксии (удушье), легко вздрагивал при шуме и мог заплакать от любого пустяка. Все бы постепенно прошло, да вот незадача — разгорался конфликт между родителями, а вместе с ним все более нарушался ночной сон у мальчика: капризничал перед сном, беспокойно спал.

В полтора года, как и полагалось в те времена, кончился у матери отпуск по уходу за ребенком, его отдали в ясли, что, конечно же, нельзя было делать ни в коем случае. Уже не раз отмечалось, что при нервных расстройствах, тем более при флегматическом темпераменте, мальчиков нельзя отдавать в дошкольные учреждения раньше трех с половиной лет.

В нашем случае, пока мальчик заливался слезами, лишившись в одночасье матери на время яслей, подоспел развод, и отец навсегда исчез из семьи. В результате эмоциональных стрессов изменилась реактивность мальчика, понизились защитные силы его организма, и «гром грянул»: заболел он в свои 2 года токсической диспепсией, трое суток лежал в больнице под капельницей, да еще без матери.

Уже дома, спустя час-полтора после засыпания кричал не своим голосом в полупросоночном состоянии. Помогали только длительное укачивание и спокойные, а не раздраженные, как днем, слова матери. Добавим, мальчик был не очень желанным у молодоженов, не способных еще разобраться друг в друге.

Итак, выстраивается целая цепочка психических депривационных механизмов в происхождении ПНС: нежеланность — отсутствие теплого непосредственного эмоционального контакта с матерью из-за ее конфликтов с мужем и невротического состояния — помещение в ясли — больница без матери. Чтобы помочь мальчику окончательно избавиться от страхов, пришлось нам проиграть вместе с матерью психически травмирующую ситуацию пребывания в больнице в те годы, поскольку и сама мать нуждалась в психологической нейтрализации ранее испытанных переживаний.

И, наконец, завершающим аккордом будет история с мальчиком 7 лет, в которой сконцентрировались многие из рассмотренных причин ПНС. Каждую ночь после 2-2,5 часов сна он вскакивает с широко открытыми глазами и бормочет скороговоркой: «Я хочу к маме. Пустите меня к маме. Где моя мама?» При этом стремится бежать, покрывается потом и более или менее успокаивается через 8-10 минут.

Начнем с конституционально-генетического фактора: впечатлительная, как и сын, художественно одаренная мать сама просыпалась ночью в 5-10 лет, то есть в том же возрасте. Казалось ей, что люстра колышется, шкаф сдвигается — ясно, что воображение у нее тоже весьма развито. Сын же заметно на нее походит и даже выбирает (в отличие от сверстников) ее роль в воображаемой игре в семью. Стрессов у матери всегда более чем достаточно, без них, наверное, и не чувствовала бы себя «в своей тарелке».

Беременность была с угрозой выкидыша, что тоже повышало степень первичного беспокойства у мальчика, как и произведенный в роддоме прокол плодного пузыря, недаром засыпал мальчик после родов только туго запеленутым.

Часто болел ОРЗ и еще год назад мочился ночью в постель (заметьте, как часто встречается подобное нервное расстройство в рассматриваемых нами случаях). Всегда боялся отсутствия матери, тревожно-мнительной и неуверенной в себе.

В 1 год 9 месяцев попал в больницу по поводу острого ларинготрахеита со стенозом. Хватило неотложных мероприятий, инъекций, беспокойства окружающих. Хорошо хоть мать была рядом. Но вскоре она решила «укрепить» его ослабленный организм, оставив на 3 недели на юге. Вместо благодарности за такую «заботу», он тихо плакал, скучая, и до сих пор помнит, как было нерадостно в то время.

В 3 года как-то ночью проснулся с тревожным предчувствием и не ошибся — родителей и след простыл, ушли они, а когда пришли поздно ночью, то застали его заплаканным и мокрым. Тут и детский сад весьма «кстати» подвернулся. О депрессивных ощущениях мальчика в детском саду можно было судить по отсутствию аппетита, долгому незасыпанию во время дневного сна, частому, как мелкий дождик, плачу, вялости, капризности утром и жалобам на боль в животе (в области проекции солнечного сплетения).

В 5 лет, в весьма неподходящем для этого возрасте, перенес оперативное, да еще под общим (!) наркозом удаление аденоидов, после чего стал заметно более капризным, упрямым и боязливым. На приеме сам просил освободить от страха «любого», особенно ночного. Пояснил с дрожью в голосе: «Волк ждет меня, когда я иду мыть руки, в туалет, на кухню. Ночью он может наброситься на меня, и я бегу к маме».

Просыпается мальчик ночью от появления страха, то есть от вспышки и так заостренного инстинкта самосохранения при ощущении своей полной беззащитности. Все дело в поведении взрослых, проецирующих агрессивность в виде образа Волка. Так, его реальные прототипы были представлены играющим ролью суперотца у дедушки и озлобленного на всех из-за постоянных неудач отца.

Будучи сугубо левополушарной, технократически ориентированной и импульсивной личностью, отец был категорически против любой врачебной или психологической помощи сыну, считая все его проблемы выдумкой матери, с которой он не провел ни одного дня без конфликта.

И отец, и дедушка дружно ругают мальчика («скалят зубы»), кричат, физически наказывают по очереди. Нормальным в такой семье быть невозможно. Мать только сделала робкую попытку помочь сыну через его и свою консультацию, как встретила всевозрастающее сопротивление отца, недовольного и раздраженного тем, что окончательное решение вопроса может быть осуществлено и без него.

Тем не менее, удалось провести, без участия отца, разумеется, несколько игровых занятий по общему уменьшению остроты страхов. Пробуждения прекратились, но кошмарная тематика снов временами еще продолжала иметь место, и мы знаем почему.

Итак, в происхождении ПНС срабатывает сочетание нескольких причинных факторов, таких, как конституционально-генетический (предрасположение); патология беременности и родов, тяжелые заболевания, операции; материнская депривация; острые психические травмы (испуги); избыток впечатлений, нервно-психическая перегрузка; нервное состояние родителей, конфликты и агрессивность в отношениях с ребенком.

Видим: КС (мы снова перешли к ним), как красная лампочка, указывают на неблагополучие с психическим здоровьем детей. Если взрослые не могут или не хотят прийти на помощь, не ослабевают конфликты в семье и в воспитание не вносятся необходимые коррективы, то невроз детям «обеспечен» с прогрессирующей атрофией положительных чувств, интереса к жизни и крахом в подростковом или юношеском возрасте смысла существования.

Иллюстрируют это сны: «Я полетел на Луну, полетал там, а потом корабль упал на Землю и разбился» (мальчик 9 лет), «Падаю с дерева и разбиваюсь» (девичка 18 лет), «Война — атомный взрыв» (мальчик 12 лет), «Иду и все время попадаю в тупик» (девочка 14 лет).

Перейдем к обобщениям отражения нарушенных семейных отношений и неадекватного воспитания на кошмарные сны у детей, в какой бы форме они ни проявлялись:

1. Затруднения эмоционального контакта с матерью, травмирующая разлука, замена матери другими взрослыми — снится далекое, незнакомое, страшное, из которого трудно вернуться.
2. Эмоциональная глухота взрослых, неспособность своевременно прийти на помощь воспроизводятся во сне растерянностью, паникой, торжеством насилия и зла.
3. Эмоциональное неприятие ребенка, отсутствие любви проявляются в обилии страшных персонажей, с которыми он так или иначе должен взаимодействовать во сне.
4. Небезосновательные угрозы, физические наказания, жестокость в обращении с эмоционально чувствительными и впечатлительными детьми отражаются как погоней, преследованиями, так и бессилием перед опасностью.
5. Чрезмерные требовательность и принципиальность взрослых, не учитывающих личностных особенностей детей, воспроизводятся в пугающих превращениях в снах как показателях страха несоответствия или изменения своего «я».
6. Неискренность взрослых звучит в снах вероломством, коварством, непредсказуемостью поведения страшных персонажей.
7. Отсутствие позитивных перемен в жизни семьи, хронические, безнадежные конфликты, необратимая утрата родителей (отъезд, развод, смерть) откликаются в снах депрессивным мироощущением, когда ничего не получается, не завершается, скорее — проваливается или продолжается с тупиковым результатом (сизифов труд), равно как и чувством безнадежности, безысходности, обреченности. Причем неприятности сыплются, как из рога изобилия, на самих детей и всех, кто находится с ними рядом.