Зачем ребенку нужен папа

Чего не может женщина...

Одной из примет нашего времени давно стала феминизация, т. е. преобладание женщин во всех сферах, активно формирующих личность, и соответствующие последствия этого.

Женщина, конечно, может научить решительности, прямодушию, целеустремленности, благородству, великодушию, честности, мужеству и мальчиков, и девочек, может развить в младшем качества, необходимые будущему лидеру, организатору...

Женщина часто просто поставлена перед такой необходимостью — уметь обходиться без мужчины, и потому ей волей-неволей приходится заменять его! Женщина может многое! Может даже превосходить мужчину в чисто мужских качествах («мужская решительность», «мужская прямота», «мужское великодушие» и пр.), может быть мужественнее многих мужчин...

Вспоминается, как начальник огромного техотдела одного завода «песочил» своих подчиненных: «Больше ста мужиков в отделе, а настоящий мужчина — один-единственный, да и то...» И он назвал имя женщины!

Одного не может женщина — быть мужчиной. Пусть не таким решительным, не слишком мужественным, не бог весть каким благородным и великодушным, как хотелось бы, а просто мужчиной, хотя бы и с множеством недостатков...

А между тем, как бы ни была мать достойна уважения своего сына, как бы ни радовался он тому, что похож на нее, все же идентифицировать себя он может только с мужчиной.

Присмотритесь к детям детсадовского возраста. Никто не говорит мальчику: ты должен подражать мужчинам или старшим мальчикам. Он сам безошибочно выбирает жесты и движения, присущие мужчинам. Еще совсем недавно малыш бросал свой мячик или камешки беспомощно, замахиваясь откуда-то из-за уха, как и все малыши. Но вот к концу лета, проведенного в общении с более старшим возрастом, этот же мальчуган, прежде чем бросить камешек, палочку, делает чисто мужской замах, отводя руку в сторону и перегибая к ней корпус. А девочка, его ровесница и подружка, по-прежнему замахивается из-за головы... Почему?

Почему маленький Олег копирует жесты своего деда, а не бабушки? Почему маленький Борис оскорбляется, когда слышит вполне дружелюбное обращение встречного сверстника, который не прочь завязать знакомство: «Эй, ты куда пошля?» После этого «пошля» Борис наотрез отказывается надевать пальтишко с капюшоном, обложенным бархатом, и успокаивается, когда капюшон отпарывают, заменив невзрачным воротником и «мужским» беретом...

Правда, в последние десятилетия форма одежды почти утратила атрибутику определенного пола, становясь все более «бесполой». Однако будущие мужчины требуют себе не юбку, не платье, а «штаны строченные», «джинсы с карманами». . . И как прежде, склонны оскорбляться, если их принимают за девочек. То есть срабатывает механизм однополой идентификации.

Птенцам певчих птиц нужно в определенное время их возраста услышать пение их взрослого соплеменника, иначе они так и не научатся петь.

Мальчику необходим контакт с мужчиной — в разные возрастные периоды, а лучше — постоянно. И не только для идентификации... И не только мальчику, но и девочке — тоже...

О связях «органических»

Мы очень мало знаем о тех видах органической зависимости одного человека от другого, которую пока еще не измеришь приборами, не обозначишь известными научными терминами. И все же эта органическая зависимость косвенно обнаруживает себя в условиях психоневрологической больницы.

Прежде всех других обнаруживает себя органическая потребность ребенка в физическом и эмоциональном контакте с матерью, нарушение которого служит причиной разных форм психического неблагополучия. Ребенок — плод материнского тела, и даже отделившись от него, становясь физически все более автономным, он долго еще будет нуждаться в тепле этого тела, в прикосновениях матери, в ее ласке. И всю свою жизнь, уже став взрослым, будет нуждаться в ее любви. Он — прежде всего прямое физическое ее продолжение, и уже поэтому его психологическая зависимость от нее — органическая. (Когда мама выходит замуж за «чужого дядю», это часто воспринимается как посягательство постороннего на самую важную в жизни ребенка связь! Осуждение его поведения, упреки в эгоизме, прямое давление, принуждающее «принять» чужого дядю в отцы, — все это вызовет только отрицательное к нему отношение. Нужен особый такт, чтобы ребенок не почувствовал лишения жизненно важного тепла матери и ее внимания.)

Подобная связь у ребенка бывает и с отцом — в том случае, если по каким-то причинам он вынужден заменить ему мать.

Но обычно отец воспринимается иначе. Уже став взрослыми, бывшие мальчики и девочки редко могут передать словами свои первые ощущения его близости. Но прежде всего — в норме — это ощущение силы, родной и близкой, которая и окутывает тебя, защищая, и как бы входит в тебя, становится твоей собственной, дает ощущение своей неуязвимости. Если мать — источник жизни и жизнетворного тепла, то отец — источник силы и убежище, первый старший друг, который делится с ребенком этой силой, силой в самом широком смысле этого слова. Дети долго не могут отличить силу физическую от психической, но отлично чувствуют последнюю и тянутся к ней. И если нет отца, но есть рядом любой мужчина, который стал убежищем и старшим другом, ребенок не обездолен.

Старший — мужчина для ребенка, начиная с раннего детства и почти до подросткового возраста, нужен для формирования нормального чувства защищенности от всего, что содержит угрозу: от темноты, от непонятного грома, от злой собаки, от «сорока разбойников», от «космических гангстеров», от соседского Петьки, от «чужих»... «Мой папа (или «мой старший брат», или «наш дядя Саша») ка-ак даст! Он самый сильный!»

Те из наших пациентов, которые росли без отца и без старшего — мужчины, рассказывают (разными словами и в разных выражениях) о чувстве, которое одни называли завистью, другие — тоской, третьи — обездоленностью, а кто-то никак не называл, а рассказывал примерно так:

— Когда Генка при встрече опять начинал хвастать: «А мне папа конфет привез и еще ружье купит!» — я либо поворачивался и уходил, либо лез драться. Помню, не любил видеть Генку рядом с его отцом. А позднее не хотел заходить домой к тем, у кого есть отец. А вот был у нас пастух дед Андрей, жил один на краю деревни. К нему я ходил часто, но только один, без ребятишек...

Многие дети из тех, у кого не было близкого старшего — мужчины, в подростковый период обрастали острыми шипами преувеличенной склонности к самозащите без необходимости в ней. Обнаруживалась болезненная значимость защиты у всех, кто не получил ее в должной степени в раннем возрасте.

И подростку отец тоже нужен как старший друг. Но уже не убежище, а скорее прибежище, источник самоуважения.

До сих пор наши представления о функции старшего — мужчины в жизни подростка удручающе неверны, примитивны, убоги: «Острастка нужна...», «Дать бы ремня, да некому...», «У-у, безотцовщина проклятая, пропасти на вас нету, страху никакого, без мужиков растут...» До сих пор мы подменяем уважение страхом!

Страх в какой-то мере может — до поры до времени — сдерживать некоторые побуждения. Но на страхе ничего хорошего не может вырасти! Уважение — вот единственно благодатная почва, необходимое условие положительного влияния старшего на подростка, проводник его силы. И это уважение можно вызвать, заслужить, но невозможно выпросить, бесполезно требовать, вменять в обязанность. Заставить уважать силой тоже нельзя. Насилием уважение уничтожается. Холуйство лагерных «шестерок» — не в счет. Мы ведь хотим, чтобы наши дети обладали нормальным чувством человеческого достоинства. Значит, мужчина своим положением старшего обязан почаще смотреться в психологическое и нравственное зеркало: смогут ли дети уважать его? Что возьмут от него? Захочет ли его сын быть похожим на него?

Дети, которые ждут...

Мы иногда видим на экране глаза детей, которые ждут: ждут, что за ними кто-то придет и возьмет к себе, ждут, что кто-то их позовет... Ждут не только детдомовцы. Вглядитесь в лица детей и младших подростков — в транспорте, в очередях, просто на улице. Есть лица, которые сразу выделяются этой печатью ожидания. Вот оно только что жило самостоятельно, независимо от вас, поглощенное своими заботами. И вдруг, почувствовав ваш взгляд, оно как будто просыпается, и со дна его глаз вырастает неосознанный их хозяином вопрос «...Ты? Это ты?»

Возможно, этот вопрос вспыхивал когда-то и в вашей душе. Может быть, и у вас до сих пор не отпущена туго натянутая струна ожидания старшего друга, учителя... Пусть недолгой была бы встреча, но она жизненно необходима. Неутоленная жажда, потребность в старшем друге — почти как открытая рана на всю жизнь...

Но не поддавайтесь первому, ничем не обеспеченному порыву, никогда не обещайте детям то, чего не сможете дать! Трудно в двух словах сказать об уроне, который терпит неокрепшая детская душа, наткнувшись на наши безответственные обещания, за которыми ничего нет!

Вы спешите по своим делам, среди которых так много места занимают книга, приятельская встреча, футбол, рыбалка, пара пива... Вы проходите мимо мальчишки, который провожает вас взглядом... Чужой? Какое имеет значение, чей он сын! Чужих детей нет. Если он обернулся к вам — ответьте ему дружески, дайте ему хотя бы то немногое, что можете, что вам ничего не стоит: дружеский привет, ласковое прикосновение! Толпа притиснула к вам в транспорте ребенка — оградите его, и пусть из вашей ладони войдет в него добрая сила!

«Я сам», стремление к автономии — это одно. «Ты мне нужен, старший друг» — это другое. Оно редко находит у младшего словесное выражение, но это так! И между первым и вторым нет противоречия. Друг не мешает, а помогает этому «я сам»...

И когда младшие отворачиваются и уходят от нас, защищая свою автономию, шумно протестуют против всего, что исходит от нас, это значит, что мы пожинаем плоды нашего бездумного к ним отношения и, возможно, нашего предательства. Если ближайший старший не хочет научиться быть другом младшему, не хочет понять его насущные психологические нужды, он уже предает его...

Мне очень мешает, что я уже не молода, что я всего лишь женщина, вечно перегруженная чужими бедами. И все же иногда я останавливаю подростков. От незнакомых в ответ на мое «здравствуйте» можно услышать и такое: «А мы здороваемся только со знакомыми!» И затем, горделиво отворачиваясь или уходя: «А с незнакомыми мы не здороваемся!» Но эти же подростки, услышав мое «здравствуйте» второй раз, проявляют любопытство и не спешат уходить... С ними редко кто говорит уважительно и как с равными... У них нет опыта беседы о серьезных вещах, а ведь у них есть свои соображения о многих сторонах нашей жизни! Иногда эти слоняющиеся из подъезда в подъезд юноши напоминают пустые сосуды, которые ждут, когда их наполнят. Некоторые уже не верят, что их кто-то позовет. Да если и позовут — куда?

Мужчины, идите к детям — к своим и чужим, к детям любого возраста! Вы очень нужны им!

Знала я одного учителя-математика — Капитона Михайловича Балашова, который работал до глубокой старости. Где-то уже на исходе девятого десятка лет он оставил школьные классы. Но взял на себя роль дедушки в ближайшем детском саду. Он готовился к каждой встрече, репетировал, собираясь «сказывать сказку», подбирал картинки к ней. Казалось бы, ветхий дед — кому такой нужен? Нужен!! Детишки очень любили его и ждали: «А когда наш дедушка придет?»

Дети — маленькие и большие — ждут вас, даже не отдавая себе отчета. Ждут и те, у кого есть родные отцы. Трудно сказать, кто больше обездолен: те, кто своего отца никогда не знал, или те дети, которые прошли через отвращение, презрение и ненависть к родному отцу...

Как нужно, чтобы кто-то из вас, мужчины, пришел на помощь такому. Таким... Может, один из них где-то поблизости. Станьте хоть на время рядом с ним. Пусть вы останетесь воспоминанием, но войдите в него светлой силой, иначе он может не состояться как человек...