Наклейки

В сети меня догнал спор на тему – «является ли Россия социальным государством». Диваны трещали и кофе заливал клавиатуры.

«Конечно социальное – у нас после родов год сидишь дома с сохранением зарплаты, и еще два года – с сохранением места»

«С ума сошли – у нас пенсии нищенские!»

«Еще бы не социальное – 30% на бюджет работают»

«Ага, на ваши бюджетные зарплаты прожить нельзя»

«А где социальное – в США, где медицина и образование платные, не то, что в России?!»

«Да в США половина населения получает субсидии на еду, подоходный для нее ноль, море льгот, а в России?»

Этот спор бессмысленен и безобразен, по старой российской традиции – почти как русский бунт. Слово «социальное» — это всего лишь наклейка, ничего не означающая, не выражающая, ни к каким выводам не ведущая.

Не то, чтобы наклейки были сплошь вредны. Человеческий мозг не может ни воспринять, ни коммуницировать информацию о объекте или понятии никаким другим способом, кроме как через набор наклеек. Когда детей лет в 10 учат писать эссе, основным элементом является научение «правильно» выбирать наклейки: «Ель – это дерево. Это дерево хвойное. Ели растут в лесах, но иногда их сажают в парках и даже на улицах городов. Ель может вырастать очень высокой. У ели черный ствол, большие ветки и тёмно-зелёная хвоя». Как видите, описание полно наклеек. О них можно даже жарко поспорить, действительно, что такое дерево? Боярышник – дерево? Или – куст? Что такое лес? Вот тропаревский парк – это лес? Что такое «высокая»? Ствол черный или все-же темно-коричневый? Ветки большие – что такое большие? А у молодой ели? Хвоя какого цвета? А новая хвоя? А засохшая?

Мы используем наклейки, но наклейки служат не некоему «адекватному описанию», а передаче минимально необходимой информации. Мы говорим про ель «дерево» чтобы отличить её от зверей или машин – точно так же мы скажем «дерево» про боярышник, и только ботаник уточнит – «куст», а второй скажет – «а бывает кустовой боярышник и древовидный». Мы говорим «в лесах», потому что хотим сказать – растет на природе с другими деревьями, нам не важно, как точно определяется понятие леса. И так далее – наклейки настолько точны, насколько нам нужна точность, а она редко нужна всерьез.

Слово «социальное» — это наклейка вообще без информации. Когда вы спорите, «социальное» ли Россия государство, вы же не дискутируете научное понятие (его и нет), а «личное» понятие социальности у каждого сугубо своё (кому социальное – это водка дешевая, кому – налоги низкие). Эта наклейка – словесный эмоджи. Одни маскируют под это слово свое хорошее отношение к России, другие – плохое. Но вместо того, чтобы сказать: «не нравится мне жизнь в России» или «а мне жизнь в США еще больше не нравится» (это ощущение, ощущения всегда истинны), вы пытаетесь найти этому ощущению оправдание (зачем вам оправдание – вам стыдно что вам не нравится жизнь в России, потому что вам учителя говорили, что должна нравиться?). Но вы идете дальше, и придумываете этому оправданию наклейку (разве можно выразить такую сложную вещь, как отношение к жизни в стране, в одной наклейке?). Получается плохо – хотя бы потому, что ваше отношение к России не определяется отдельными аспектами социальной политики правительства. Вы превращаете ощущение (истинное) в суждение – очевидно ложное, хотя бы потому, что выражаете вы его фиктивной наклейкой.

Перед вступлением в спор о наклейке, я бы задумался: вот выиграю я спор, и все признают мою наклейку как правильную наклейку. Какая от этого случится польза – мне, всем? Какие решения можно будет принять? Что изменить? Вот договорились мы, что Россия – «не социальное» государство. И что – какое решение мы примем дальше? Никакого. Значит и спор бессмысленен.

Другое дело – спорить по реальному поводу. Давайте говорить о элементах «социальности» по одному и в контексте возможностей и желаний. Глядишь, договоримся до чего-нибудь полезного.