Переживания как мода

Ранняя смерть и неизлечимая болезнь были по тем временам такими же столпами романа, как теперь жестокость и насилие. Тогда, насколько я могу судить, молодой женщине ни в коем случае не полагалось обладать оскорбительно отменным здоровьем. Бабушка постоянно с большим самодовольством рассказывала мне, что в детстве отличалась необычайной хрупкостью: «Никто даже не надеялся, что я доживу до зрелых лет». Стоило якобы легкому ветерку дунуть посильнее, и ее бы не стало. Между тем Бабушка Б. так говорила о своей сестре: «Маргарет-то всегда была очень крепкой, а я — хрупкой».

Тетушка-Бабушка дожила до девяноста двух лет, а Бабушка Б. до восьмидесяти шести, и у меня лично существуют большие сомнения относительно слабости их здоровья. Но тогда в моде были чрезвычайная чувствительность, истерические припадки, обмороки, чахотка, анемичность. Бабушка сохраняла свою приверженность этим идеалам до такой степени, что часто появлялась перед молодыми людьми, с которыми я собиралась поехать куда-нибудь, чтобы с таинственным видом предупредить их, насколько я нежная и хрупкая и как мало надежд, что я долго протяну на этом свете. Когда мне было восемнадцать, один из моих кавалеров часто с озабоченным видом спрашивал:

— Вы уверены, что не простудитесь? Ваша Бабушка сказала мне, что вы очень слабы.

Я возмущенно протестовала и утверждала, что совершенно здорова.

— Но почему же тогда ваша Бабушка говорит, что вы такая хрупкая?

Я должна была объяснять, что Бабушка изо всех сил старается, чтобы я выглядела как можно более интересной. Она рассказывала мне, что в ее молодые годы юная девушка в присутствии джентльменов могла позволить себе за обедом лишь поклевать что-нибудь самое легкое. Основные блюда приносили ей в спальню потом.

Болезнь и ранняя смерть проникли и в детские книжки. Я больше всего любила книгу «Наша златокудрая Виолетта». Маленькая Виолетта — безгрешная и неизлечимо больная уже на первой странице, на последней поучительно умирала, окруженная рыдающими близкими. Трагедия смягчалась беспрестанными проказами двух ее братьев — Панни и Феркина. В «Маленьких женщинах», книге в целом веселой, автор тем не менее должна была принести в жертву прекрасную Бет. Смерть маленькой Нелл в «Лавке древностей» оставляла меня равнодушной и даже вызывала отвращение, хотя во времена Диккенса, конечно, целые семьи рыдали над ее страданиями.

Диван и кушетка, эти предметы мебели, ассоциирующиеся в наши дни с психиатрами, в викторианскую эпоху служили символом преждевременной смерти, чахотки и Романа с заглавной буквы.

Я склоняюсь к мысли, что викторианские женщины извлекали из этих обычаев немалую выгоду для себя, избавляясь таким образом от утомительных домашних обязанностей. К сорока годам они забывали все «болезни» и жили в свое удовольствие, наслаждаясь заботой преданного мужа и взвалив все домашние тяготы на дочерей. Их навещали друзья, а прелесть смирения перед лицом преследующих их несчастий вызывала всеобщее восхищение. Страдали ли они в самом деле от какого-нибудь недуга? Вряд ли. Конечно, могла болеть спина или тревожили ноги, как это случается со всеми нами с возрастом. Так или иначе, но лекарством от всех болезней был диван.

Агата Кристи. Автобиография.

----

В старые времена врачи описывали истерические припадки с судорогами, а также грубые "конверсионные" симптомы: истерические параличи, нарушения речи и зрения. Еще студентом я зазубривал отличия истерического припадка от эпилептического. По-моему из было семь, как смертных грехов. С тех пор я видел несчетное количество эпилептических припадков. Но ни одного - "классического" истерического припадка. Ни одного! Получается, что истерические судороги были своеобразной психической эпидемией в период с конца 18 века до начала 20го. Как эпидемия "пляски святого Вита" в средние века. Времена меняются и симптомы истерии меняются вместе с ними. В психиатрии это называется патоморфозом.

Принято считать, что истерические судороги "ввели в обиход" врачи: Месмер в восемнадцатом веке, а Шарко - в девятнадцатом. Особо велика роль Шарко. В знаменитой лечебнице Сальпетриер истерички лежали в тех же палатах, что и больные эпилепсией. И. наблюдая судороги, "переняли" эту симптоматику. А оттуда. из Парижа мода на припадки распространилась на весь мир. Как и любая парижская мода.

Похожая история произошла с обмороками. Каждая приличная девушка в девятнадцатом-начале двадцатого века должна была упасть в обморок по крайней мере раз в жизни. Даже солидные мужчины (включая Фрейда) позволяли себе это.

Правда, доктора винят во всем корсеты. Но Александр Сергеевич Пушкин в свое время говаривал, что любая женщина может отложить обморок на завтра.

Сегодняшние девушки в обморок не падают. Эта форма реакции на эмоциональное напряжение вышла из моды, так же, как и истерические припадки. А если обмороки случаются, то причина у них сугубо органическая. И встречаются такие обмороки весьма и весьма редко.

Что же делать женщине сегодня? Как-то моя сестра застала мою дочь, которая вразумляла дочку сестры. Старшей кузине было пять лет, младшей - три с половиной. Если ты чего-то не хочешь делать. скажи, что у тебя болит сердце! - говорила моя дочь. Золотые слова!

----

Сегодня на дворе новая мода - мода на психотравмы.